Жюльетта Бенцони - Кровавая месса
Еще совсем недавно, когда Жюли блистала на сцене парижской оперы, злые языки называли ее особой весьма расчетливой. Она никогда не отказывалась принимать знаки внимания поклонников, и несколько любовных романов принесли ей неплохие дивиденды. Среди ее поклонников было немало аристократов, что не мешало Жюли во весь голос заявлять о своей приверженности новым идеям. Эта царица танца и королева удовольствий крепко держалась за свои республиканские взгляды и всегда со страстью защищала их.
За два года до описываемых событий Жюли вышла замуж за известного актера-трагика Тальма, покинула сцену и стала хозяйкой очень популярного салона.
Тальма придерживался еще более радикальных взглядов, чем его жена, особенно когда дело касалось искусства. Вместе со своим другом художником Давидом он настоял на том, чтобы во всех пьесах, в которых он играл, герои были одеты в костюмы, соответствующие эпохе. Именно новые идеи Тальма стали причиной раскола труппы театра «Комеди Франсез» в 1791 году. Он и несколько его товарищей создали свой собственный театр, который получил название «Театр Нации». Тальма очень любил римские трагедии и в тоге Цезаря выглядел настолько величественным, что зрители поневоле задавались вопросом, действительно ли великий Тальма — сын простого дантиста?
Через несколько дней после свадьбы Жюли, которая была старше своего супруга на семь лет, родила ему близнецов. Мальчиков назвали Кастор и Поллукс, в лучших традициях современников Виргилия и Горация.
На смену суровой зиме пришел апрель, прохладный, но солнечный. Как-то вечером де Бац, сдвинув шляпу на ухо и небрежно помахивая тростью, неторопливым шагом направлялся к особняку семейства Тальма. Он познакомился с трагиком около двух лет назад в кафе «Корацца» — барона представил депутат-священник Жюльен Тулузский, большой поклонник Жюли Каро и завсегдатай ее вечеров. Де Бац и Тальма понравились друг другу, потому что у них оказались одинаковые литературные вкусы. Жан, любивший театр, восхищался игрой Тальма, а еще больше его попытками смахнуть пыль с репертуара французской театральной сцены и освободить ее от рутины. К тому же они оба часто бывали в Англии, где у них остались друзья, и оба высоко ценили Шекспира.
В свое время молодой Франсуа-Жозеф Тальма, окончив школу, отправился в Лондон к своему отцу, хирургу-дантисту, чтобы научиться ремеслу. Но вид челюстей жителей английской столицы только лишний раз убедил молодого человека в том, что его истинное призвание — это театр. Свою карьеру Тальма начал во Франции и очень быстро стал одним из самых известных актеров. Для де Баца общение с этим образованным человеком, не лишенным чувства юмора, являлось некой отдушиной в его полной опасностей жизни заговорщика, о которой актер даже не подозревал.
Зная о республиканских взглядах Жюли, которые ее супруг полностью разделял, де Бац старался никоим образом не посвящать Тальма в свою тайную деятельность. И этим вечером он шел на ужин к другу, просто чтобы немного расслабиться, насладиться игрой ума, выпить хорошего вина и вкусно поесть, обсуждая все сразу и ничего конкретно. Барон отлично понимал, что встретит там не менее полудюжины жирондистов и это позволит ему узнать последние новости из Конвента.
Де Бац уже вошел во двор элегантного особняка, когда заметил, что сам хозяин дома идет впереди него. Он уже было собрался окликнуть Тальма, когда тот, опасливо покосившись на освещенные окна дома, словно опасаясь, что его могут увидеть, быстро свернул налево к кухне. Заинтригованный Жан на цыпочках подошел к низкому окну и заглянул внутрь, но стекла запотели, и барон ничего не смог разглядеть. Недолго думая, он толкнул дверь и вошел в кухню.
При виде открывшейся перед ним сцены де Бац улыбнулся. Крупная, полнотелая женщина с седыми волосами, выбивающимися из-под белоснежного чепца, только что сняла с трагика плащ и усаживала его в кресло поближе к камину. На огне кипел котелок, распространяя головокружительный аромат.
— Это куриный бульон, мой цыпленочек, — проворковала кухарка как раз в тот момент, когда де Бац появился на пороге. — Сейчас я вам налью полную чашку… А вам что здесь нужно?
Последняя фраза определенно относилась к барону. Тот улыбнулся, снял шляпу и поклонился.
— Я хотел бы поговорить с господином Тальма, — сказал он, не боясь, что ему напомнят о правилах революционного этикета в этой сверкающей чистотой кухне с начищенными медными кастрюлями и сковородами, бело-голубой фаянсовой посудой и отполированными старинными шкафами. Здесь все напоминало о прежнем режиме и старых добрых мирных временах. — Я увидел, что господин Тальма идет впереди меня, и решил его догнать.
— Ни на минуту не могут оставить человека в покое! — проворчала кухарка. — Ну что за люди, а? Он приходит сюда после репетиций, чтобы отдохнуть и побыть в одиночестве, а не толкаться в этой толпе, что осаждает его сутки напролет. В этом доме только я забочусь о его здоровье!
— Тогда прошу простить меня за то, что я ворвался к вам. Я немедленно уйду…
— Не стоит, мой дорогой барон! — со смехом остановил его Тальма. — У Кунегонды только вид свирепый, но она не кусается. А я в действительности иногда захожу сюда в поисках покоя. Именно в этом кресле я, как правило, учу роли. Садитесь рядом со мной и выпейте вина.
— А почему бы ему тоже не выпить чашку бульона? — вмешалась Кунегонда, очарованная улыбкой де Баца и приветливым взглядом его карих глаз.
— Отличная мысль! Сегодня вечером совсем не жарко, — с готовностью согласился де Бац. — И ваш бульон так хорошо пахнет!
Не прошло и минуты, как мужчины получили по чашке восхитительного куриного бульона, который даже умирающего поставил бы на ноги. Какое-то время Жан молчал, наслаждаясь покоем и тишиной. Кунегонда явно была на своей кухне полновластной хозяйкой — даже ее кровать стояла здесь же, как это бывает в деревнях. В глубине комнаты находилась массивная дверь, выходившая в другое помещение. Там стоял гвалт, все время сновали слуги с подносами, компотницами и корзинками с хлебом, предназначенными для гостей. Шум из столовой доносился даже в убежище Кунегонды.
— Судя по всему, сегодня у вас собралась целая толпа, мой друг, — заметил де Бац, принимая вторую чашку бульона из рук кухарки.
— Как будто вы не знаете, что это повторяется почти каждый вечер. Но должен признать, что сегодня, пожалуй, гостей больше, чем обычно. Дело в том, что в Конвенте дела наших друзей-жирондистов совсем плохи. Я слышал, что идет речь о создании некоего Комитета общественного спасения, который отберет у Конвента даже ту незначительную власть, которой он пока располагает. Боюсь, что сегодня вечером в моем доме собрались все, кто выступает против этой блестящей идеи, потому-то я и решил укрыться здесь.
