Дженна Питерсен - Желание герцога

— Я что-то смутно припоминаю, — кивнул Рис. — Ходили слухи, что для отклонения этого закона давали взятки.

Саймон тяжело сглотнул, почувствовав приступ тошноты.

— Из этих записей видно, что отец действительно направил несколько платежей тем самым людям, которые возглавляли оппозицию. Тем, кого позже он обвинил во всех способах мошенничества ради достижения цели. — Саймон поднял глаза на Риса и увидел, что тот тоже смотрит на него. — Зачем отец делал это?

Его друг отвел взгляд, но Саймон заметил мелькнувшее в его глазах подозрение. Те же самые опасения, которые перевернули желудок Саймона.

— Я не знаю, Биллингем, — тихо ответил Рис. — Но я уверен, что этому есть объяснение. Возможно, твой отец надеялся с помощью денег добиться расположения своих оппонентов и позже убедить их встать на свою сторону. А может быть, они дали ему фальшивое обещание прекратить сопротивление, если он им заплатит.

— Отец всегда выступал против подобного рода политиканства. Кроме того, есть еще один очень крупный платеж, который прошел после того, как вся эта ситуация была исчерпана и забыта. Если отец пытался заплатить им за выход из оппозиции, то зачем он заплатил им еще, после того как они предали его?

Рис удивленно поднял брови. У Саймона совсем упало сердце. Существовало только одно очевидное объяснение поведения отца, хоть он и не хотел думать об этом. По крайней мере пока у него не появится дополнительная информация.

— Тебе попадались какие-нибудь другие бумаги, имеющие отношение к… — Саймон снова посмотрел на бухгалтерскую книгу, — лорду Кинстону или мистеру Ксавье Уоррену?

— Пока нет. — Рис пролистал бумаги, лежавшие на коленях. — А что?

— Этим двоим отец давал деньги для тех, кто находился в оппозиции. Любопытно, существуют ли другие бумаги или пояснения по данному делу?

— Подожди. — Рис вновь пролистал бумаги и достал конверт. — Вот, смотри, в обратном адресе указана фамилия Уоррена.

Саймон подошел к нему и взял конверт. Пока он открывал его, у него дрожали руки, хотя он не знал почему. Должно же быть разумное объяснение тому, что сделал его отец. Но то, что он обнаружил внутри, нисколько не облегчило его тревогу и замешательство.

— «Ваша светлость, я получил платеж, датированный тринадцатым июля. Можете считать этот вопрос закрытым и мое молчание — гарантированным. Ксавье Уоррен», — прочитал Саймон и посмотрел на Риса. — Молчание? Какое молчание мог покупать отец?

— Понятия не имею, — пожал плечами Рис. — Твой отец был выше всякого рода скандалов. Его очень уважали за честность и порядочность.

— И все же должно быть что-то еще, имеющее отношение к этому делу.

— Я полагаю, если есть бухгалтерская книга и письмо, — Рис осмотрелся вокруг, — значит, в этой комнате должны быть и другие доказательства. Теперь мы знаем, что надо искать.

Рис вновь углубился в бумаги, а Саймон, тяжело вздохнув, осмотрелся вокруг. Бумаг, которые предстояло просмотреть, было много, и теперь, когда он искал нечто конкретное, поиск приобрел дополнительный, но не особенно приятный смысл.

По правде говоря, Саймон не знал, хочет ли он найти что-то из того, что ищет.

Лиллиан откинула голову на спинку кресла и закрыла глаза. В комнате звучали успокаивающие звуки пианино и приятный голос Габби. Впервые с момента своего появления здесь Лиллиан ощущала покой.

Идея проведения музыкального вечера принадлежала герцогине. Она пригласила всех леди порадовать собравшихся своими талантами. Лиллиан была одной из немногих, кто не стремился поделиться своей «одаренностью». У нее никогда не было ни особой любви к музыке, ни голоса, ни терпения, чтобы профессионально овладеть игрой на пианино, арфе или каком-то другом инструменте, на котором должна уметь играть леди.

Герцогиня наверняка будет счастлива, когда Лиллиан не подойдет к инструменту. Эта женщина сидела рядом с ней весь вечер, и Лиллиан просто чувствовала поток презрения, исходивший от нее.

Лиллиан вздохнула, открыла глаза и одобрительно улыбнулась Габби, которая пела. Потом она стала осматривать комнату.

Смотреть на толпу, которая не подозревает, что за ней наблюдают, интересное занятие. Некоторые мужчины и женщины улыбались, явно наслаждаясь музыкой. Другие слушали с ревнивым выражением лица, особенно те, кто уже выступил и не обладал таким талантом, как ее подруга.

Среди собравшихся были и такие, кто откровенно скучал. Так, один джентльмен просто смотрел на карманные часы, как будто отсчитывал мгновения, когда все это закончится.

Лиллиан сдерживала улыбку, пока ее взгляд не наткнулся на Саймона. Он занял место в конце комнаты и так и стоял там, прислонившись к стене. Отделившись от толпы, он смотрел на Габби, но, похоже, не видел и не слышал ее.

Казалось, что он вообще далеко отсюда. Хмурое лицо, тревожно насупленные брови. Лиллиан затаив дыхание наблюдала за ним.

Зато время, которое они провели вместе, она, несомненно, стала лучше понимать его, потому что сейчас смогла уловить в его глазах печаль и отстраненную пустоту. А это значит, что он думает о неприятных вещах.

Внезапно Саймон моргнул, как будто почувствовал взгляд Лиллиан, нашел ее среди гостей и стал смотреть на нее. Уголки его губ приподнялись в легкой улыбке, и сердце Лиллиан невольно подпрыгнуло в груди.

Когда Саймон опять переключил свое внимание на Габби, Лиллиан вздохнула. Где-то глубоко внутри она почувствовала острую боль. И она знала причину этой боли.

Чувство вины.

Легко было планировать кончину честного имени умершего герцога Биллингема, пока она не познакомилась с его сыном. Пока не оказалась в его компании, она могла считать его семью заговорщиками или по крайней мере людьми, которые знали все о Роджере Крэторне, но не обращали на это внимания ради собственной выгоды. Но теперь, узнав Саймона немного лучше, почувствовав его поцелуй, услышав его честные и откровенные слова…

Лиллиан начинала понимать, что разрушит его мир, если осуществит планы, ради которых приехала сюда.

Может, она ошиблась. Может, стоит остановить это безумие, пока не поздно. Может…

Лиллиан не успела закончить свою мысль, как вдруг почувствовала резкий толчок в бок. Она испуганно повернулась и обнаружила, что на нее смотрит герцогиня, а ее длинный палец все еще находится там, куда она ткнула Лиллиан.

Их взгляды встретились, и герцогиня медленно покачала головой.

— Нет, мисс Мейхью. Не-ет, — пробормотала она тихим голосом, чтобы только Лиллиан слышала ее.

Лиллиан открыла рот от испуга и ярости, но тут же отвернулась от герцогини и стала смотреть вперед. Очевидно, его мать заметила, куда был направлен взгляд Лиллиан.