Джоанна Линдсей - Узник моего желания
Она опять вся напряглась под его пристальным, леденящим взглядом, но, наконец, он произнес с нескрываемым презрением:
— И меня нисколько не удивит, что ты к тому же и глупа, судя по тому плану, который ты придумала, чтобы удержать Киркборо.
— Это был план Гилберта, а не мой. И Киркборо был нужен ему, а не мне.
— И опять ты ничего другого, кроме глупости, не проявляешь. Никогда, слышишь, никогда не перебивай меня, девка. И никогда больше не говори мне о том, что у тебя не было причин поступить так, как ты поступила. Ведь это не твой Гилберт пришел ко мне и заставил меня…
Злость не дала ему закончить. Лицо его потемнело, и Ровена опять заволновалась.
— Мне очень жаль! — выпалила она, понимая, что это было не совсем уместно в данной ситуации, но не зная, что еще сказать.
— Жаль? Ты пожалеешь еще больше, это я обещаю тебе. Но ты можешь начать расплачиваться за нанесенное мне оскорбление прямо сейчас. Я с трудом узнал тебя в одежде, девка. Сними ее.
Глава 16
У Ровены перехватило дыхание, и она от ужаса закрыла глаза, когда Фалкхерст произнес: «око за око». Она знала, что это означало: он будет принуждать ее так же, как это проделала с ним она. А это будет столь же неприятно, как и тогда. Да иначе и не может быть. Но почему он избрал подобный способ наказания, если он так сильно ненавидел ее и действительно не имел желания прикасаться к ней?
Видимо, для него самым главным было отмщение. Она уже поняла, какова его натура. Но заставлять ее раздеваться в его присутствии…
— Мне что, помочь тебе…
Прозвучала еще угроза, смысл которой она не поняла и, по правде говоря, не хотела понять.
— Нет, я сама это сделаю, — произнесла она робким шепотом.
Она повернулась к нему спиной и принялась развязывать расшитый пояс. Сделав несколько шагов, он больно схватил ее за плечо и развернул лицом к себе. Она опять что-то сделала не так, — он вновь пылал от гнева.
— Чтобы возбудить мой аппетит, я должен видеть, как ты раздеваешься. Ты для этого раздевалась передо мной раньше. Тот, кто посоветовал тебе это, дал тебе хороший совет. Но знай, если я не смогу сделать то, что намереваюсь, из-за отсутствия интереса к твоим прелестям, то виноватой в этом будешь только ты. Но не думай, что это облегчит твою участь. Если этого не смогу сделать я, то будет приглашен кто-то другой. Нет, десять других. Может, с ними тебе будет приятнее, чем со мной…
Он отступил назад, и их взгляды встретились. Ровена молила Бога, чтобы понять, действительно ли он намеревался это сделать или это было просто угрозой. Но его внешний вид говорил о том, что он исполнит свою угрозу. Но ведь он хотел «око за око», а не наблюдать, как ее будут насиловать другие. Это были разные вещи. А может быть, нет?
Она бросила пояс на пол и быстро стала развязывать шнуровку на боку своей туники. Ей нельзя было рисковать, имея в перспективе такие ужасающие последствия, и она попыталась вспомнить, что советовала ей в таких случаях Милдред, но так и не смогла сделать этого, — в комнате было слишком светло, она сгорала от смущения, и пальцы ее стали слишком непослушными. Она ни на йоту не сомневалась в том, что была соблазнительной женщиной и что у Уоррика от желания бушевала кровь. Но возбуждал его только ее страх, а не миниатюрное, но изящно скроенное тело, которое он запомнил, и которое сейчас должно было вновь открыться его взору. Но, к своему огорчению, он понял, что больше не может смотреть на нее и не сможет сделать все, что запланировал. Мысленно ругнувшись, он подошел к постели с другой стороны и взял в руки цепь. Первоначально он хотел, чтобы она сама протянула ее под кроватью и положила так, как он скажет, но сейчас решил это сделать сам.
Красное верхнее платье Ровены лежало на полу. Поверх него лежала сорочка с длинными рукавами. Взяв за подол тонкую полотняную рубашку, Ровена стала снимать ее через голову и только тогда заметила, чем был занят Фалкхерст.
— Пожалуйста, не надо, — умоляюще произнесла она, глядя в его холодные глаза. — Я не буду сопротивляться, клянусь вам…
Ни тени сомнения не промелькнуло в его безжалостном ответе:
— Все будет похоже, абсолютно похоже…
Ровена уставилась на цепи, которые он протянул с наружного торца кровати к стойкам, расположенным таким образом, чтобы она не могла сомкнуть ноги.
— Было не так, — произнесла она. — Ведь вам не приходилось раздвигать ноги, а мне придется.
Мысленно представив себе картину, которую предполагали его слова, она закрыла глаза. Око за око. И она не могла предотвратить этого. Не могла даже молить его о жалости, ибо таковая у него отсутствовала. Он был решительно настроен проделать все это с ней, и все будет так, как было с ним.
— Ты слишком долго копаешься, — предупредил он ее тихим голосом. — Не испытывай больше моего терпения.
Она сдернула рубашку через голову и молниеносно оказалась в центре постели, согласная на все, лишь бы этот вязкий страх покинул ее. Прежде чем он приказал ей, она легла, но тело ее одеревенело от напряжения. Сомкнув, причем очень плотно, веки, она теперь могла только слышать звук его шагов, которые замерли у спинки кровати в ногах.
— Раздвинь ноги. — Она внутренне застонала, но не осмелилась перечить ему. — Шире, — добавил он.
Она выполнила и это. И все же ей стало трудно дышать, когда его пальцы дотронулись до ее лодыжки и держали ее до тех пор, пока вокруг нее не сомкнулись холодные железные оковы. Они не впивались ей в ногу, как это было в случае с ним, но своим весом сильно прижимали ногу к постели. Так же быстро он заковал и другую ногу, но, когда цепь, свисавшая со спинки в изголовье кровати, не дотянулась до ее запястий, он выругался. Цепь подгонялась под его рост, который был гораздо больше, чем ее.
— Кажется, придется сделать еще один допуск.
В его тоне явственно слышалось раздражение. В душе Ровены шевельнулась надежда, что он откажется от своей затеи использовать цепи. Но надежда была напрасной. Он просто вышел и вернулся с двумя полосками ткани, которые он одним концом привязал к ее запястьям, а другим — к наручникам. Око за око, и теперь ей придется слышать, как поскрипывает цепь при ее движениях, — так же, как и тогда, и чувствовать, как они своим весом растягивают ее суставы, — так же, как было с ним.
Она попробовала оковы на прочность, и ее охватило чувство ошеломляющей паники. Боже, неужели он тоже себя так чувствовал? Таким беспомощным, таким испуганным? Ну нет. Страха он не испытывал. В нем клокотала только ярость. Ей хотелось, чтобы у нее тоже появилось это более сильное чувство, которое помогло бы пройти через все, что ей предстояло, но в данный момент она меньше всего была в состоянии прийти в ярость. Значит, все будет не совсем похоже. Она не будет извиваться и сопротивляться его прикосновениям, не будет пытаться испепелить его своим взглядом или сталкивать его с кровати. Ей оставалось только надеяться, что эти различия в ее поведении ему будут безразличны и не озлобят его еще больше.
