Жюльетта Бенцони - На перекрестке больших дорог
– Что за суета? Что значит все это оживление? Кто же приехал к нам?
Как бы в ответ на этот вопрос открылась дверь, и мадам де Шомон вошла, улыбаясь:
– Мадам! Это мессир коннетабль[11] вернулся из Партенэ. Ваше Величество…
Ей не пришлось договорить. Королева вскрикнула от радости.
– Ришмон! Это небо нам его послало! Пойду встречать! – Она повернулась к Катрин, приглашая следовать за ней, но, увидев расстроенное лицо женщины, сказала:
– Идите отдыхайте, моя дорогая. Мадам де Шомон вас проводит. Завтра я вас вызову, и мы обсудим наши планы.
Катрин молча поклонилась и пошла за фрейлиной. Она чувствовала пустоту в голове и шла как в тумане, ни о чем не спрашивая. Они вошли в комнату этажом выше, с двумя окнами, выходившими в большой двор. У Катрин не было никакого желания разговаривать, и мадам де Шомон деликатно ни о чем не спрашивала. Это была очень любезная блондинка с круглым лицом, большими живыми карими глазами. Ей не было и двадцати лет. Анна де Бюэй пять лет назад вышла замуж за Пьера д'Амбуаз, сеньора де Шомон, и теперь у нее было двое детей, но в замке они никогда не появлялись. Создавалось впечатление, что она постоянно сдерживала свою буйную натуру, стесненную степенным ходом жизни при королевском дворе. Она явно хотела поболтать, но Катрин нуждалась в отдыхе. Маленькая мадам де Шомон удовлетворилась доброй улыбкой.
– Вы у себя, мадам де Монсальви. Вначале я пришлю вашу служанку, а потом двух горничных, которые помогут вам устроиться. Вы не хотели бы принять ванну?
Глаза Катрин вспыхнули при упоминании о такой забытой роскоши. В примитивной бане Карлата всегда было очень холодно, и с тех пор, как она покинула земли Оверни, у нее не было возможности позволить себе вымыться.
– Очень хочу, – ответила она, улыбаясь, – мне кажется, что я собрала на себя всю пыль королевства.
– Мы сейчас все быстро устроим!
И Анна де Шомон исчезла, шурша серой атласной юбкой.
Оставшись одна, Катрин еле сдержалась, чтобы не упасть в кровать, но шум, доносившийся со двора, повлек ее к окну. Бесчисленные факелы и светильники превратили ночь в день, и отблеск их пламени танцевал на потолке, соперничая со светом свечей и пламенем конического камина, дававших комнате свет и тепло. Внизу целая армия придворных в ливреях, пажей, оруженосцев, солдат, дам и дворян окружила впечатляющую группу рыцарей в доспехах серо-стального цвета, расцвеченных пятнами белых накидок с гербом Бретани. Рыцари сгрудились под большим белым знаменем с изображением дикого кабана и молодого зеленого дуба. На знамени она прочла девиз: «Видит око, да зуб неймет», вышитый на красной бандероли. Впереди отряда стоял человек в шлеме, на гребне которого был изображен золотой лев с короной на голове. Клювообразное забрало было поднято, и Катрин узнала изрезанное шрамами лицо коннетабля. Огромный меч Франции, украшенный лилиями, висел на левом боку грозного бретонца.
Катрин увидела, как королева Иоланда быстро спустилась по ступенькам крыльца и с улыбкой, раскинув руки, шла навстречу прибывшим. Суровое лицо Ришмона потеплело, когда он преклонил колено, чтобы поцеловать руку королеве. Катрин не могла слышать их разговор, но отметила, что герцогиня-королева и главный военачальник находятся в полном согласии, и это порадовало ее. Она вспомнила, какую симпатию Ришмон проявлял по отношению к Арно и как твердо он проводил свою политику. Иоланда и Ришмон были для нее теми двумя столпами, на которые она могла бы опереться в борьбе за будущее своего сына Мишеля.
И уже через полчаса, погрузившись в горячую, дивно пахнущую воду, она почти забыла о страданиях и усталости, испытанных за последние недели. Катрин закрыла глаза, положила голову на край ванны, прикрытый полотенцем, и расслабилась, снимая нервное напряжение. Тепло воды проникало в каждую клеточку ее тела, предавало ей успокоительную благодать. Казалось, что на дно этой душистой ванны осела не только грязь, но страх и переживания, пытавшиеся состарить ее. Мысль становилась яснее, кровь быстрее текла в ее жилах. Она почувствовала, как к ней вернулись молодость и сила – это неотразимое оружие вновь было в безупречном состоянии. Это подтверждали и восторженные взгляды двух горничных, помогавших ей сначала войти в ванну, а теперь стеливших постель. Да, она, как всегда, была красивой, и так приятно было это сознавать!
Сара спала в уголке, куда ее, уставшую до изнеможения, привели под руки. Пока ее вели от нижней галереи в комнату, она почти не открывала глаз. Но на этот раз Катрин вполне могла обойтись и без ее помощи: постель была приготовлена.
Вода в ванне покрылась серыми пятнами, довольно красноречиво говорившими, насколько Катрин была грязная. Одна из горничных уже протягивала теплую простыню, чтобы закутать в нее купальщицу. Катрин поднялась и, стоя в ванне, ладонями сгоняла капли воды с бедер. В это время раздался стук металлических башмаков по плитам галереи, дверь резко открылась, и в комнату вошел мужчина. Его удивленный возглас слился с испуганным криком Катрин. Ее глаза не различали черт лица человека, внезапно появившегося в комнате: она видела только, что он гигантского роста и белокур. Резким движением Катрин вырвала простыню из рук служанки и закуталась в нее, наполовину замочив в воде.
– Как вы осмелились? Убирайтесь! Уходите немедленно! – крикнула она.
Зрелище, открывшееся ему, вид разъяренной Катрин ошеломили молодого человека. Он вытаращил глаза, открыл рот, но не мог произнести ни единого слова. В это время оскорбленная Катрин рычала:
– Чего вы ждете? Я вам уже велела убираться! Вам давно пора быть за дверью!
По-видимому, он окаменел, и когда наконец заговорил, то не нашел ничего лучшего, как спросить:
– Кто… кто вы такая?
– Это вас не касается! О вас же я могу сказать, что вы нахал! Убирайтесь!
– Но… – начал несчастный.
– Никаких «но»! Вы еще здесь?
Возмущенная Катрин схватила большую губку и бросила ее, пропитанную водой, в противника. Губка попала ему точно в лицо. Катрин оказалась меткой. Его голубая шелковая накидка с гербом вмиг намокла. На этот раз он отступил. Бормоча извинения, шевалье выбежал, громыхая доспехами. Катрин вышла из ванны с видом оскорбленной королевы, однако обе служанки даже пальцем не пошевелили, чтобы помочь ей.
– Ну так что же? – спросила она сухим тоном.
– Знает ли почтенная дама, с кем она только что имела дело? – наконец выговорила одна из них. – Это мессир Пьер де Брезе! Он приближенный королевы, и Ее Величество к нему очень прислушивается. Кроме того…
– Хватит! – отрезала Катрин. – Пусть это был бы король, я поступила бы точно так же. Вытирайте меня, мне холодно!
