Сара Маклейн - Две недели на соблазнение
— Стало быть, мы проторчим здесь еще один лишний час, — объявила она.
Марианна же направилась за ширму для бесконечных обмеров и подгонок.
— Не надо слишком тесно, — тихо попросила Калли портниху и улыбнулась Джулиане. — Если осенний светский сезон и дальше будет таким же насыщенным, то не представляю, что будет зимой. Ты же понимаешь, что тебе тоже понадобятся новые платья? В сущности, мы еще не обсуждали, что ты наденешь на свой прием.
— Это не мой прием, — снова рассмеялась Джулиана. — Но уверена, что найду что-нибудь подходящее.
— Калли собрала богатый урожай лондонских лордов, Джулиана!.. — пропела Марианна из-за ширмы. — Все как на подбор завидные женихи, один другого лучше.
— Да, я слышала.
Калли внимательно разглядывала талию своего платья в зеркале.
— И все, кроме Лейтона, приняли приглашение. — Она встретилась с глазами Джулианы в зеркале. — Включая Бенедикта.
Джулиана оставила без внимания упоминание о графе Аллендейле. Она понимала, что не должна выдавать своего истинного интереса. И все же, не удержавшись, спросила:
— Так Лейтон не приедет?
Калли пожала плечами.
— Пока не ясно. Он просто не ответил.
Джулиана прикусила язык, удерживаясь от дальнейших расспросов. Если он не желает приходить на обед, ей-то какое до этого дело?
— Хотите, чтобы Валери показала и вам какие-нибудь ткани, мадемуазель Фиори? — подала голос мадам Эбер.
— Нет-нет. — Джулиана покачала головой. — У меня полно платьев. Не хочу разорить своего брата.
Калли тут же возразила:
— Но ты же знаешь, что Гейбриел любит покупать тебе одежду… и все остальное — чего бы ты ни пожелала.
Джулиана невольно улыбнулась. Когда она только приехала в Англию, чувствуя себя совершенно чужой в этом новом для нее мире и в своей новой семье, то была убеждена: ее грозные сводные братья возненавидят ее за то, что она напоминает им мать, бросившую их без малейших сожалений, когда они были совсем маленькими. И не имело значения, что эта же женщина бросила и ее, Джулиану. Но она ошиблась — это имело значение. Гейбриел с Ником приняли ее без вопросов.
— Нет, сегодня никаких подарков, — заявила Джулиана. — Я все еще надеюсь, что сезон закончится раньше, чем мне потребуется официальный зимний гардероб.
— Не говори так! — вскричала Марианна из-за ширмы. — Мне нужен повод, чтобы надеть это платье!
Все рассмеялись. Затем Калли, осмотрев складки своего платья, сказала:
— Идеально.
И Калли действительно выглядела прелестно. «Гейбриел не сможет оторвать от нее глаз», — с улыбкой подумала Джулиана.
— И не слишком тесно, — добавила Калли.
«Она уже второй раз произносит слово “тесно”», — отметила Джулиана. И тут до нее дошло.
— Калли, неужели?! — выпалила она.
Счастливая улыбка невестки была весьма красноречивым ответом.
И Джулиана вскочила с дивана, радость прямо-таки распирала ее.
— Maraviglioso! — Она подбежала к невестке и обняла ее. — Неудивительно, что мы покупаем еще платья!
Их дружный счастливый смех привлек внимание Марианны за ширмой.
— Что такое «maraviglioso»? — Она высунула свою белокурую головку из-за ширмы. — Чему вы смеетесь? — Она вопросительно взглянула на Джулиану. — Почему ты плачешь? — Мари на секунду исчезла, после чего выскочила в комнату, придерживая на груди отрез золотисто-зеленого шелка. — Я что-то пропустила? — Она надула губы. — Ах, я всегда что-нибудь пропускаю!
Калли с Джулианой снова рассмеялись. Затем Джулиана сказала:
— Придется ей рассказать.
— Что рассказать, что?! — закричала Мари.
Щеки Калли пылали, и ей явно хотелось очутиться сейчас где угодно, только не здесь, не в салоне одной из лучших лондонских портних, стоявшей в каком-то шаге от нее.
Не в силах удержаться, Джулиана заявила:
— Похоже, мой брат выполнил свой долг.
— О Боже… — прошептала шокированная Калли.
— А что? Это же правда! — отозвалась Джулиана, пожав плечом.
Калли широко улыбнулась:
— Ты точно такая же, как Гейбриел.
Но Марианна все еще ничего не понимала.
— Говоришь, выполнил свой… О, Калли! — Она запрыгала от радости, и многострадальной Валери пришлось бежать за носовым платком, дабы защитить шелк от слез.
Мадам Эбер вышла из примерочной — то ли из опасения тоже ненароком оказаться в объятиях дам, то ли из деликатности.
Немного помедлив, Джулиана также выскользнула из примерочной в переднюю комнату, куда минуту назад вышла мадам Эбер. Француженка стояла перед входом в маленькую переднюю, загораживая еще одну посетительницу.
Джулиана направилась к стене с аксессуарами — пуговицами, лентами, тесьмой и кружевом. Пробежала пальцем по галантерее, погладила маленькую золотую пуговку, дотронулась до ручного кружева, но думала при этом только о Калли и ее новости.
Весной в семье будет два пополнения, ведь жена Ника, Изабель, тоже беременна.
Ее братья преодолели свое прошлое и свои страхи и совершили непредсказуемый шаг — женились по любви. И теперь у них есть семьи. Скоро они станут отцами детей, которые будут расти в окружении любящих и заботливых родителей.
«Вы никогда в жизни не задумываетесь о будущем, не так ли? Никогда не представляете, что будет дальше?..» Эти слова Лейтона, произнесенные в театре, эхом зазвучали у нее в ушах.
Джулиана тяжко вздохнула. Она больше не могла думать о будущем. После смерти отца все в ее жизни перевернулось. Ее погрузили на корабль и доставили в чужую семью, в чужую культуру… Но в Англии у нее нет будущего. И гораздо легче — и менее болезненно — не обманываться, воображая иное.
Но когда она видела Калли и Марианну, счастливо смотревших на свое будущее, окруженных любящими семьями и друзьями, то невозможно было не завидовать им.
У них есть то, чего у нее не будет никогда. Чего ей никто никогда не предложит.
Потому что они здесь — свои. Свои в этом аристократическом мире, где деньги, титулы, история и происхождение ценятся превыше всего остального.
Джулиана взяла из вазы длинное перо, должно быть, окрашенное, так как она никогда не видела таких больших иссиня-черных перьев. Она не могла представить, какой же должна быть птица, которой принадлежало это перо. Когда же провела по нему пальцами, перо поймало солнечный свет, струящийся в окно, и сразу стало понятно, что оно натуральное. И потрясающе красивое. В ярком дневном свете перо совсем не казалось черным. Оно переливалось массой оттенков — синего, фиолетового и красного, настолько темных, что они создавали иллюзию черноты. Цвет делал перо живым.
