Соблазни меня в сумерках - Клейпас Лиза
– Жаль, что Амелия настроена иначе. И мисс Маркс, если уж на то пошло. Они обе так... предвзяты... что с ними невозможно разговаривать.
Уин улыбнулась:
– Не забывай, что Амелия заботилась о нас очень долгое время. Ей нелегко отказаться от роли защитницы. Но она смирится. Помнишь, как трудно ей было прощаться с нами, когда мы с Лео уезжали во Францию? Как она опасалась за нас?
– Думаю, она больше опасалась за Францию.
– Ну, Франция пережила нашествие Хатауэев, – улыбнулась Уин. – И ты переживешь завтрашнюю свадьбу. Только... если ты позволишь мне высказаться откровенно...
– Конечно, все остальные высказались.
– Лондонский сезон похож на театральную мелодраму, где все кончается свадьбой. И никто даже не задумывается, что случится потом. Но свадьба – это не конец истории, а начало. И требуются усилия обоих партнеров, чтобы сделать ее успешной. Надеюсь, мистер Ратледж представил достаточно заверений и что он будет тем мужем, который необходим для твоего счастья.
– Ну... – Поппи неловко запнулась. – Он сказал, что я буду жить как королева. Хотя вряд ли это можно считать достаточным для счастья, не так ли?
– Пожалуй, – согласилась Уин. – Будь осторожна, дорогая, чтобы не закончить одиночеством в золотой клетке.
Поппи кивнула, пытаясь скрыть тревогу и неуверенность. В свойственной ей мягкой манере Уин высказала мысль, более пугающую, чем все предостережения остальных Хатауэев, вместе взятые.
– Я подумаю над этим, – сказала она, уставившись на крохотные цветочки на своем платье, чтобы избежать проницательного взгляда сестры, и покрутила обручальное кольцо на пальце. Хотя в моде были цветные камни в окружении россыпи бриллиантов, Гарри купил ей кольцо с единственным бриллиантом, ограненным таким образом, что верхние грани напоминали лепестки розы.
– Я просила что-нибудь небольшое и простенькое, – заметила Поппи, когда он вручил ей кольцо.
– Что может быть проще, чем один бриллиант? – возразил он.
– Но он огромный.
– Поппи, – сказал он с улыбкой. – Я никогда ничего не делаю по мелочам.
Бросив взгляд на часы, тикавшие на каминной полке, Поппи вернулась к реальности.
– Я не могу изменить свое решение, Уин. Я обещала Гарри, что выйду за него замуж, и я так и сделаю. Он был добр ко мне, и я не могу отплатить ему черной неблагодарностью, бросив его у алтаря.
– Понимаю. – Уин накрыла руку Поппи своей и легонько сжала. – Амелия уже провела с тобой... беседу?
– Ты имеешь в виду, рассказала ли она мне, чего ожидать от свадебной ночи?
– Она собирается рассказать позже вечером, но я предпочла бы услышать это прямо сейчас, от тебя. – Поппи помедлила. – Впрочем, проведя столько времени с Беатрикс, должна признаться, я знаю брачные повадки по крайней мере двадцати трех различных существ.
– Господи, – усмехнулась Уин. – В таком случае, дорогая, возможно, это тебе следует просветить меня.
Богатые и знатные обычно венчались в соборе Святого Георга на Ганновер-сквер, в центре Мейфэра. Здесь было заключено так много браков, что в народе собор прозвали лондонским храмом Гименея.
Фасад монументального здания украшал фронтон с шестью колоннами. Собор Святого Георга был спроектирован с суровой простотой, чтобы не отвлекать внимание от красоты архитектуры, Отделка интерьера была такой же аскетической, с кафедрой, располагавшейся на несколько футов выше, чем скамьи. Но над алтарем возвышались великолепные витражи, изображавшие Древо Иесеево и библейских персонажей.
Лео с непроницаемым видом созерцал толпу, набившуюся внутрь церкви. Он уже выдал двух сестер замуж, но их свадьбы не шли ни в какое сравнение с этой по великолепию. Зато они затмевали ее искренним счастьем. Амелия и Уин были влюблены в мужчин, с которыми сочетались браком.
В свете было немодно выходить замуж по любви, такие браки считались буржуазными. Однако это был идеал, к которому всегда стремились Хатауэи.
Одетый в черный утренний фрак, серебристые брюки и белый галстук, Лео стоял рядом с боковой дверью в церемониальную комнату, где обычно хранились ритуальные принадлежности. Рясы и хоровые одеяния висели в ряд на вешалках вдоль одной из стен. В это утро церемониальная использовалась с другой целью – там была комната невесты. Свадьба Поппи не имела никакого отношения к любви.
С другой стороны двери стояла Кэтрин Маркс, словно часовой, охраняющий ворота замка. Лео украдкой посмотрел на нее. Хотя она была одета в лавандовое платье, а не в свои обычные тусклые тона, ее русые волосы были, по обыкновению, затянуты в пучок так туго, что было непонятно, как ей удается моргать. Очки со сломанной дужкой криво сидели на кончике носа, придавая ей сходство с одуревшей совой.
– На что это вы уставились? – натянуто поинтересовалась она.
– У вас очки перекосились, – сообщил он, стараясь не улыбаться.
Она скорчила гримаску.
– Я пыталась починить их, но стало только хуже.
– Дайте их мне. – Прежде чем она успела возразить, он снял очки с ее носа и взялся за согнутую дужку.
Кэтрин возмущенно запротестовала:
– Милорд, вас никто не просил... если вы их сломаете...
– Как вы ее согнули? – поинтересовался он, терпеливо выпрямляя проволоку.
– Я уронила их на пол и, когда искала, наступила на них.
– Вы близоруки?
– Да.
Вернув дужке исходную форму, Лео внимательно осмотрел очки.
– Готово. – Он протянул их Кэтрин и замер, глядя в ее глаза. Серо-зелено-голубые, с темными ободками, они напоминали опалы. Яркие, теплые, дерзкие. Почему он не замечал их раньше?
От внезапного осознания по его коже пробежали мурашки. Она вовсе не дурнушка. Она красива, изысканно и неуловимо, как лунный свет зимой, как свежий запах маргариток. Такая спокойная, бледная... и восхитительная. Лео был так потрясен, что не мог шелохнуться.
Кэтрин тоже не двигалась, захваченная ощущением странной близости.
Очнувшись, она выхватила у него очки и водрузила их себе на нос.
– Это ошибка, – заявила она. – Вам не следовало допускать, чтобы это случилось.
Охваченный замешательством и возбуждением, Лео не сразу понял, что она имеет в виду свадьбу его сестры. Он бросил на нее раздраженный взгляд.
– А что вы предлагаете, Маркс? Отослать Поппи в монастырь? Она вправе выйти замуж, за кого пожелает.
– Даже если это закончится катастрофой?
– Это не закончится катастрофой. Это закончится разводом. Я так и сказал Поппи. Но она твердо намерена выйти за него замуж. Я всегда полагал, что Поппи слишком разумна, чтобы совершить подобную ошибку.
– Она разумна, – отозвалась Маркс. – Но она одинока. И Ратледж воспользовался этим.
– Как она может быть одинока? Она постоянно окружена людьми.
– Нет больше одиночества, чем в толпе.
В ее голосе прозвучала щемящая печаль, и Лео подавил порыв обнять ее, прижать к себе и утешить. Это привело его в панику. Нужно срочно что-то сделать, чтобы разрядить обстановку.
– Выше нос, Маркс, – бодро произнес он. – Уверен, в один прекрасный день вы найдете какого-нибудь бедолагу, которого сможете терзать всю оставшуюся жизнь.
И с облегчением увидел на ее лице привычную презрительную гримасу.
– Я еще не встречала мужчину, который мог бы соперничать с чашкой крепкого чая.
Лео собирался ответить, когда из комнаты, где ожидала Поппи, донеслись голоса.
Говорил мужчина, страстно и напряженно.
Лео и Кэтрин переглянулись.
– Разве она там не одна? – удивился Лео.
Компаньонка неуверенно кивнула.
– Это Ратледж? – спросил он. Кэтрин покачала головой:
– Я только что видела его снаружи.
Без лишних слов Лео распахнул дверь и шагнул внутрь. Кэтрин последовала за ним.
Лео остановился так резко, что она налетела на него. Поппи, одетая в белое кружевное платье с высоким воротом, стояла у стены, резко выделяясь на фоне черных и пурпурных мантий. Она выглядела как ангел, залитая светом, струившимся через узкое окно, с короной из бутонов белых роз и длинной вуалью, ниспадающей на спину.
