Вирджиния Браун - Изумрудные ночи. Книга вторая
Трейс откинул полог, служивший входом в импровизированное жилище, и зашел внутрь, машинально сжимая в руке нож, который он носил на ремне. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы привыкнуть к тусклому освещению, потом он разглядел змею. Длинное скрученное тело толщиной с руку взрослого мужчины извивалось среди одеял, играя с маленькой мочалкой Бетани и зарываясь в ее брюки.
Анаконда. Они не столь опасны для человека, как кажется. Бетани этого не знала и продолжала кричать.
— Заткнись и надень что-нибудь! — рявкнул на нее Трейс.
Дрожа и всхлипывая, Бетани подчинилась и, просунув в рубашку голову, натянула ее, прикрыв стройные бедра.
— Ты не хочешь убить ее? — чуть дыша, спросила она у рассматривающего змею Трейса.
— Думаю, она хотела погреться, — проворчал Трейс. — Интересно, зачем это она выбралась в такую жуткую ночь. Мне казалось, у анаконд чутье получше.
Бетани уставилась на него.
— У тебя личные симпатии к этой змее? Это твоя любимица? Или родственница?
Трейс удивленно поглядел на нее.
— Вообще-то нет.
— Тогда убей ее!
— Ты кровожадная ведьмочка, а?
Зубы у нее стучали. Трейс увидел, что она и вправду до смерти напугана. Винить ее он не мог. Анаконды выглядят устрашающе, хотя неядовиты.
— Знаешь, — миролюбиво предложил он. — Я унесу ее отсюда. Она еще маленькая.
— Маленькая! В этом скользком создании футов восемь длины!
— Я бы сказал четыре. Некоторые анаконды вырастают до тридцати футов, — заметил Трейс. — И она не скользкая. На ощупь анаконды прохладные и сухие. Хочешь попробовать?
— Нет.
— Думаю, тогда мне лучше вынести ее.
— Прекрасная идея, мистер Тейлор.
Он наклонился и поднял изящно изогнувшуюся змею, поморщившись, когда она тут же обвилась у него вокруг руки. Тоненький язычок предупреждающе высовывался наружу, и Трейс предусмотрительно держал ее сразу за головой. Он вышел наружу и увидел наблюдающих перуанских солдат.
— Идите спать, — по-испански приказал он, не заботясь о том, что они могут подумать. — Это всего-навсего крошечная травяная змейка.
Один из солдат рассмеялся, и они отправились обратно к своим лежанкам, едва взглянув в сторону Бетани. Очевидно, подумал Трейс, они не видели ее, мечущуюся от страха пару минут назад. Он был доволен.
С трудом избавившись от анаконды — змея обвилась вокруг него, пока он ее нес, и потом всячески мешала высвободить руку, он вернулся в лагерь. Бетани по-прежнему стояла рядом со своим парусиновым укрытием, губы ее посинели от холода.
— Что ты здесь делаешь?
— Я не могу войти туда, пока ты не проверишь, нет ли у меня в одеялах другой змеи.
— О, чтобы заняться любовью с…
Ее фиалковые глаза метали искры:
— У него может быть жена.
— Учитывая ее любвеобильность, — ухмыльнулся он, — она, наверное, как раз и была женой.
— Что ты хочешь сказать?
— Мне удалось освободиться от нее только с третьей попытки.
— Ты убил ее?
Он покачал головой.
— В этом не было необходимости. Я оставил ее на краю оврага, там она найдет теплую норку, чтобы в ней свернуться.
Стуча зубами, Бетани промолвила:
— Великолепно. Теперь мне придется всю ночь ждать, не предпочтет ли она мои теплые одеяла грязной холодной норе.
— Она этого не сделает. В норе гораздо спокойнее. — Трейс сделал шаг вперед, откинул покрывало, служившее дверью, потом опустился на колени и пополз на разведку. — Пусто, как в кошельке проповедника, — наконец довольным голосом объявил он, на что Бетани ответила невнятным бормотанием. Он вопросительно взглянул на нее. — Что?
— Я сказала, что у тебя с этой змеей много общего.
— Ты права, — после небольшой паузы согласился он, а когда она заползла следом, завернул ее дрожащее тело в одеяло и добавил: — Нам обоим хочется очутиться под твоим одеялом.
Сердце у Бетани замерло. Она с изумлением поймала его потемневший горящий взгляд, объяснивший ей, что он имел в виду. И почему только она думала, что в состоянии забыть его? Забыть его прикосновения, хрипловатый тембр голоса? Было очевидно, что она заблуждалась. Ни к чему не обязывающий намек заставил ее пульс участиться, а горло сжалось настолько, что она была просто не в состоянии ответить ему исполненными негодования словами.
Воспользовавшись преимуществом, которое она дала ему своим неожиданным замешательством, Трейс взял ее заледеневшую руку в ладони и начал растирать. Губы ее все еще сохраняли синеватый оттенок, а на лице отобразилось страдание, которое заставило его пристально вглядеться в нее.
— С тобой все в порядке? — спросил он.
Она лишь выдернула руку в ответ.
— Как ты смеешь!
— Как я смею что?
— Говорить… Говорить, что хочешь очутиться под моим одеялом!
— А я хочу, — Трейс наблюдал за тем, как краска заливает ее лицо. — И, более того, ты тоже этого хочешь, — продолжал он, несмотря на ее гнев. — Не спорь.
— Лучше уж змея!
— Это нетрудно устроить.
Выбитая из колеи больше его уверенностью в том, что она его хочет, чем фактом, что так оно и есть на самом деле, Бетани разразилась потоком брани, составленным из ругательств, которые ей доводилось слышать от него. Он с учтивым вниманием выслушал ее:
— Не выражайся, если не умеешь это делать правильно.
Рука ее взметнулась вверх. Трейс почти ждал этого. Он без труда быстрым, грациозным движением схватил руку и без излишней суеты уложил ее на землю. Бетани, запутавшись в одеялах и ночной сорочке, лишь беспомощно барахталась в его руках. Она не могла ни высвободить руку, ни сбросить его с себя. Его тяжелое тело придавило ее к земле.
Какое-то время она не прекращала борьбы, выгибаясь, колотила его ногами, пока случайно не подняла голову и не увидела, что он просто спокойно ждет. У него даже не сбилось дыхание, он просто получал удовольствие, наблюдая за ней. Бетани прекратила сопротивление.
— Встань, пожалуйста, — попросила она, когда перевела дух и обрела способность говорить. — Мне тяжело.
— Нет, пока ты не пообещаешь, что не будешь больше прибегать к насилию.
— О, я обещаю, — сладким голосом отозвалась она; Трейс улыбнулся.
— Не скажу, что поверил.
Бетани подняла на него глаза.
— У тебя больше симпатии к змее, чем ко мне!
— У змеи лучше норов.
Трейс получал все большее удовольствие от беседы, что неимоверно раздражало Бетани. Как смеет он вести себя так, будто ничего не случилось? Будто отец ее по-прежнему жив, и Трейс не оставлял его одного умирать? Как он смеет думать, что она покорно упадет в его объятия, стоит ей услышать, что он ее хочет? Это возмутительно!
