Эдвард Белэми - Сестра мисс Ладингтон
— Да разве же ты не видишь?! — продолжал он. — Она не знает меня. Я потерял, а не нашел ее. Я, который с давних пор, с самого своего детства, был влюблен в нее, я… я для нее пустое место, какой-то чужак… Неужели ты не обращала внимания, как она на меня смотрит? Тебя — да, тебя она узнала. Но я для нее остаюсь чужим человеком.
— Но как же она могла узнать тебя, Пол? Ведь и меня тоже она не узнавала, пока ей все не объяснили.
— Знаю, — сказал он. — Я и не упрекаю ее. Но… я просто не в состоянии этого более выносить. Подумай, разве ты не можешь помочь мне в отношениях с нею? Неужели ты не можешь сказать ей, как я ее любил? Так она, по крайней мере, будет иметь обо мне некоторое представление.
— Бедный Пол, — успокаивающе произнесла мисс Ладингтон. — В своем собственном счастье я чуть было не забыла о тебе. Но теперь-то я вижу, насколько тебе несладко. Конечно, я помогу тебе. Я все расскажу ей. О Пол! Разве она не прекрасна? Она наверняка полюбит тебя. Я уверена, она полюбит тебя, после того как узнает все. И я представляю, как ты будешь счастлив! Ты будешь намного счастливее, чем любой другой мужчина на Земле. Я сейчас же отправляюсь к ней.
После того как Пол был несколько утешен ее уверенностью, мисс Ладингтон покинула его и направилась на поиски Иды. Она обнаружила ее в гостиной за самоуглубленным рассматриванием портрета.
— Мне просто необходимо, сестра, рассказать тебе одну любовную историю, — сказала мисс Ладингтон.
— Что за любовная история? Чья история? — поинтересовалась Ида.
— Твоя собственная.
— Но… в моей жизни никогда не было любовных историй. Я никогда не имела любовников. Кому бы это и знать, как не тебе.
— А я докажу тебе, что ты ошибаешься, — улыбнувшись, заверила ее мисс Ладингтон. — Ни у одной женщины не было еще такого нежного и верного воздыхателя, как у тебя. Иди-ка сюда, присядь. Я расскажу тебе твою собственную любовную историю, самое интересное в которой заключается в том, что ты сама о ней и не подозреваешь.
Начав с описания нежности, испытываемой маленьким Полом к ее портрету, старая дама рассказала Иде целиком историю его любви, Которая росла по мере того, как он взрослел, и в конечном итоге из детской влюбленности превратилась во всепоглощающую мужскую страсть, которая лишала его возможности видеть прелести окружавших его живых женщин и обрекала — из-за любви к Иде — на монашество.
Затем она обрисовала то впечатление, которое на Пола оказало упоминание возможности войти в контакт с духом Иды, а также подчеркнула, что она обязана своему возвращению на Землю его одухотворенному пылу и той настойчивости, с которой он требовал провести сеанс. В спокойной беседе она дала понять Иде, что за пытка для такого пылкого влюбленного не быть уверенным в том, что она знает его, что он не является для нее безразличным посторонним человеком. Не утаила мисс Ладингтон и того, что Пол в своем отчаянии обратился к ней с просьбой о помощи. Поэтому она и рассказывает Иде его историю, рассчитывая по крайней мере на то, что та хотя бы узнает о его любви и его чувствах, если, со своей стороны, не в состоянии ответить ему тем же.
Вначале Ида просто слушала старую даму с нескрываемым удивлением. Однако потом, когда мисс Ладингтон продолжила свое повествование о необычной любви, выпавшей на долю тогда еще бестелесной Иды, и описала страстное ожидание Полом того дня, когда по ее возвращении на Землю они наконец-то встретятся, щеки девушки зарделись, а по губам пробежала нежная улыбка. При этом мечтательно затуманившиеся глаза ее потупились.
— Прошу, скажи ему, чтобы он зашел ко мне, — растроганно попросила девушка, когда мисс Ладингтон закончила свой рассказ.
Когда Пол поднялся к ней, Ида была одна. Она стояла посреди комнаты. Пол бросился перед нею на колени, осторожно, как хрупкую драгоценность, взял рукой краешек ее платья и прижал его к своим губам.
— Пол, любимый мой, — нежно позвала она.
При этих словах он схватил ее руку и начал осыпать поцелуями. Взволнованная и растроганная, она подняла его с колен, и он услышал, как она сказала:
— Прости меня, Пол. Прости, что я не узнала тебя.
Ее горячее дыхание смешалось с его, и она поцеловала его в губы.
Глава десятая
В последующие дни Ида стала для мисс Ладингтон и Пола объектом столь глубокого преклонения, что их поведение было сравнимо лишь с чистой воды идолопоклонничеством. Случившееся с нею могло произойти лишь с божеством, спустившимся с небес, дабы в человеческом образе пожить среди своих почитателей и лично принять участие в торжественных церемониях и молебнах, которые прежде так расточительно проводились перед его изображением.
У мисс Ладингтон это почитание, если не обожествление, было почти что истовым. Дело в том, что здесь можно было провести параллель с некоторой возвышенной формой самовосхваления, подобной прославлению ребенка, которого каждая мать воспринимает как часть, и часть наиболее удачную и возвышенную, своей сущности. А так как у мисс Ладингтон ее материнский инстинкт ввиду отсутствия детей никогда не реализовывался, то теперь он с особой силой изливался на эту сияющую своей молодостью и красотой девушку, чье существование было связано с самой мисс Ладингтон гораздо теснее, а узы, объединяющие их, были гораздо прочнее, чем у ребенка и матери. Жизнь Иды чудесным образом была ее собственной, но в то же время и не совсем ее. Поэтому, если она любила Иду, то тем самым любила и себя и, восхваляя девушку, поднималась тем самым в собственных глазах. Она не могла бы точно описать словами испытываемое ею, но чувство общности и чуть ли не идентичности с этой девушкой при всех их различиях вызывало у нее сладостное упоение.
Восхищение очарованием и грацией этой изумительной девушки рождалось из смеси восторга, который испытывает женщина от сознания собственной красоты, со счастьем, опьяняющим ее при виде любимого существа. В результате смыслом жизни мисс Ладингтон были любовь к Иде, восхищение ею и желание во всем ей угодить.
Для нее не было большего счастья, чем служить ей. Не существовало таких, самых ничтожных, обязанностей, которые бы она не выполнила для Иды с величайшим удовольствием. И она искренне завидовала своим слугам, которые по праву и обязанности выполняли все желания Иды, обслуживая ее. Трудно описать счастье, переполнявшее ее сердце. Это не было тем удовлетворением, которое может дать представление об ожидающем нас на небесах. Но вместе с тем она и на самом деле испытывала что-то вроде настоящего небесного блаженства.
В глазах же Пола обстоятельства возвращения Иды несомненно поднимали ее над остальными смертными. Благодаря тому, что он обожествлял любимую, это странным образом несколько приглушало его страсть.
