Жюльетта Бенцони - Рабыни дьявола
– Княгиня, – решительно сказал он, – мне ясно, что эта беседа не представляет для вас удовольствия, но прошу поверить, что я с бесконечно большим удовольствием поговорил бы с вами о вещах приятных и воспользовался прогулкой, которая в вашем обществе и еще в таком месте была бы полна очарования. Но увы, к моему величайшему сожалению, я вынужден просить от вас полного внимания!
«Однако… он готов выйти из себя! – подумала Марианна, скорей забавляясь, чем смутившись. – Решительно, у этих корсиканцев самый ужасный в мире характер!» Чтобы успокоить его и не показаться слишком неучтивой, она адресовала ему такую сияющую улыбку, что на суровом лице воина вспыхнул румянец.
– Простите меня, генерал, я не хотела вас обидеть, но я слишком глубоко задумалась. Видите ли, меня всегда беспокоит, когда Император берет на себя труд отдавать касающиеся меня особые приказы. У Его Величества такая… решительная привязанность!
Так же внезапно, как он рассердился, Арриги расхохотался, затем, снова взяв руку Марианны, прежде чем положить ее на свою, поднес к губам.
– Вы правы, – согласился он, – это всегда беспокоит! Но если мы друзья…
– Конечно, мы друзья, – подтвердила Марианна с новой улыбкой.
– Итак, раз мы друзья, извольте выслушать меня: мне отдан приказ лично сопровождать вас во дворец Сант’Анна и, находясь во владениях вашего мужа, ни на мгновение не оставлять вас! Император сказал, что вы должны обсудить с князем проблему интимного порядка, в решении которой он должен тоже сказать свое веское слово. Так что он желает, чтобы я присутствовал при вашей беседе с супругом.
– А Император сказал вам, что вы, без сомнения, не больше, чем я, сможете увидеть князя Сант’Анна?
– Да. Он сказал мне это. Он хочет только, чтобы я, по меньшей мере, услышал, что скажет вам князь и что он от вас потребует.
– Может быть… он просто потребует, чтобы отныне я осталась рядом с ним? – прошептала Марианна, выражая этим свои самые тайные страхи, ибо она не видела, каким образом императорская протекция может воспрепятствовать князю заставить свою супругу остаться дома.
– Именно в таком случае и должен выступить я. Император приказал мне передать князю его категорическое желание, чтобы ваша встреча с ним продолжалась не слишком долго. Она должна позволить ему убедиться, что Император обратил внимание на его просьбу и дал возможность обсудить с вами подробные планы на будущее. Что касается настоящего…
Он замолчал и извлек из кармана большой белый платок, которым вытер себе лоб. Даже под зеленым сводом деревьев жара давала себя чувствовать, особенно в мундире из плотного, расшитого золотом сукна. Но Марианна, начавшая находить этот разговор все более интересным, подогнала его:
– Что касается настоящего?..
– Оно не принадлежит ни князю, ни даже вам, сударыня, с момента, как вы стали нужны Императору.
– Я нужна? Но для чего?
– Это, я думаю, все вам объяснит.
Словно чудом в руке Арриги оказался сложенный лист бумаги с императорской печатью. Письмо, на которое Марианна, прежде чем взять его, посмотрела с подозрением, настолько видимым, что генерал не смог удержать улыбку.
– Вы можете взять его без боязни, в нем нет ничего взрывного.
– Вот в этом я не так уж уверена!..
С письмом в руке Марианна села на старую каменную скамью возле дуба, и ее платье из розового батиста выглядело на ней как венчик гигантского цветка. Подрагивающими пальцами она сломала восковую печать, развернула письмо и приступила к чтению. Как и большинство писем Наполеона, оно было довольно кратким.
«Марианна, – писал Император, – мне пришло в голову, что лучший способ избавить тебя от посягательств мужа – взять тебя на службу Империи. Ты покинула Париж под прикрытием неопределенной дипломатической миссии, отныне ты будешь облечена подлинной миссией, важной для Франции. Г-н герцог Падуанский, которого я обязываю позаботиться, чтобы ты без помех смогла уехать для выполнения этой миссии, сообщит тебе мои подробные инструкции. Я надеюсь, что ты окажешься достойной не только моего доверия, но и всей Франции. Я сумею вознаградить тебя за это. Н.».
– Его доверия?.. Всей Франции? Что все это значит? – растерянно промолвила она.
Обращенный к Арриги взгляд выражал полное недоумение и изумление. Она готова была подумать, что Наполеон сошел с ума. Чтобы в этом удостовериться, она внимательно, слово за словом, вполголоса перечитала письмо, но, закончив его, оказалась перед тем же печальным выводом, который ее собеседник легко смог прочитать на ее выразительном лице.
– Нет, – сказал он тихо, усаживаясь рядом с нею, – Император в своем уме. Просто в данной ситуации он не видит другой возможности выиграть для вас время, кроме дипломатической службы!
– Я буду дипломатом? Но это безрассудство! Какое правительство согласится иметь дело с женщиной…
– Может быть, возглавляемое тоже женщиной. И к тому же речь идет не об официальной службе, а о… секретной службе Императора, на которую вас приглашают вступить, службе Его Величества для особо доверенных и близких друзей…
– Я знаю, – прервала его Марианна, нервно обмахиваясь императорским письмом, – я слышала разговоры о громадной службе, которую уже сослужили Императору его сестры, но это не вызывает у меня особого энтузиазма. Короче, не будем тратить время, и скажите без уверток, чего ждет Император от меня, и прежде всего, куда он собирается послать меня?
– В Константинополь.
Если бы гигантский дуб, под которым она сидела, обрушился на нее, она не была бы так ошеломлена, как от этого слова. Она вгляделась в бесстрастное лицо генерала, пытаясь найти на нем отражение внезапно охватившего Наполеона безумия. Но Арриги выглядел абсолютно спокойным и с понимающим видом коснулся руки Марианны.
– Выслушайте меня не волнуясь, и вы увидите, что идея Императора не так уж безрассудна. Скажу даже больше: это одна из лучших, которые могли прийти ему в голову при теперешних обстоятельствах, так же, как для вас, так и для его политики.
Он терпеливо развернул перед своей юной слушательницей панораму положения в Европе этой весной 1811 года и в особенности франко-русских отношений. Несмотря на дружеские объятия в Тильзите, отношения с царем портились с каждым днем. Паром взаимопонимания уносило течением. Александр I, хотя он практически отказался отдать сестру Анну за «брата» Наполеона, с большим недовольством встретил австрийскую свадьбу. Аннексия Францией принадлежавшего его зятю герцогства Ольденбург и ганзейских городов не улучшила его настроения. В результате он поспешил снова открыть свои порты для английских кораблей, одновременно резко повысив пошлину на ввозимые из Франции товары.
