Барбара Вуд - Время Мечтаний
– Как замечательно, – пришла в восторг Кристина. – Ты это очень хорошо придумала. Бедному ребенку, должно быть, так одиноко, он чувствует себя совершенно потерянным. Колин, дорогой, надо постараться, чтобы Джадд подружился с мальчиком Хью. А где Джадд? Где мой малыш? Иди ко мне, милый.
Приютившийся в уголке Джадд подошел к матери, и она от души обняла его. Он видел, как внимательны и заботливы все к его матери, и решил для себя, что она, должно быть, очень больна.
– Праздник будет в саду, – начала объяснять Полин. Пришедшая ей в голову удачная мысль начинала приобретать форму. – Я собираюсь пригласить клоунов и фокусника. Адам сможет познакомиться с другими детьми.
Полин решила про себя, что накупит Адаму подарков. И он сам будет их открывать. А еще он получит пони с тележкой и сможет есть столько сладостей, сколько захочет. «Я приготовлю для него комнату в Лизморе, где будет полным-полно игрушек, – думала Полин. – И когда придет время, ему не захочется возвращаться в «Меринду». Он захочет остаться со мной в Лизморе».
И услуги Джоанны Друри больше не понадобятся.
6
Джоанна была уверена, что происходит нечто странное. На веранде перед входной дверью на полу лежал пучок перьев, аккуратно перевязанный шнурком. Такое случалось уже не в первый раз. За две недели в «Меринде» она наталкивалась на необычные вещи: то снаружи на подоконнике появлялись оставленные кем-то отполированные речные камешки, то на верхней ступеньке веранды оказывались разложенные полевые цветы, а два дня назад она обнаружила висящий на входной двери веночек из речной травы и человеческого волоса. А теперь вот еще эти перья. Кто приносил все это и зачем?
Она окинула взглядом бурлящий жизнью двор, где полным ходом шла работа: перепуганных овец загоняли в желоба, ведущие в загоны для стрижки. Шум и запах едва не валили с ног. Стригали прибыли в «Меринду» на следующий день после приезда туда Джоанны, и она поняла, что ради этих трех недель в ноябре совершалась работа на ферме все остальное время в году. В эти недели овец стригли, и шерсть отправлялась в Англию. В сезон стрижки на ферме ложились и вставали затемно, работали, не покладая рук, спали урывками, ели набегу и все другие дела откладывали до поры, когда стригали переезжали на новое место, а шерсть отправлялась в гавань. За все это время Джоанна видела Хью только по вечерам, когда он заходил поинтересоваться, как привыкает на новом месте Адам и не нужно ли им чего-нибудь.
Она рассматривала найденные перед дверью перья. Нежно-розовые, с легкой желтинкой на кончиках, они принадлежали какаду и были аккуратно перетянуты узкой полоской лыка. Всех перьев было три. Как перед этим было три речных камешка и три полевых цветка. Сомневаться не приходилось: кто-то потрудился собрать их и положить на видное место. Но кому понадобилось это делать и зачем? Джоанна ломала голову над всеми этими странностями, не выпуская из вида Адама, бегавшего по двору за цыплятами. Струп с его лба давно сошел, истерики не повторялись, и головой он не бился ни разу. Со стороны он выглядел вполне здоровым. Но иногда он мучительно пытался что-то сказать или вдруг неожиданно затихал и взгляд его застывал. Случалось, что ребенок плакал среди ночи.
Игрушки, которые купила ему Джоанна, лежали в домике без дела. Их продавал мистер Шапиро, старик-торговец, ездивший по району в красочном фургоне, который тащила старая кляча по кличке Пинки. Торговал он всякой всячиной: от ситца до «настоящих арабских духов». В основном Джоанна покупала у него вещи для дома: матерчатый коврик из полосок ткани, продернутых сквозь холст, керамический чайник для заварки, занавески на окна, а еще купила она воздушного змея и мяч. К ее удивлению, Адам отнесся к подаркам равнодушно, и она догадалась, что к игрушкам он не привык, а вернее всего, их у него никогда и не было. Ему больше нравилось играть с тем, что его окружало в природе. Он с удовольствием плескался в пруду, часами мог наблюдать, как собирал по дну добычу утконос. Ему нравилось носить с собой Руперта, но к змею и мячу он не притрагивался. Несколько раз пыталась Джоанна найти ключик к сердцу Адама, чтобы узнать, что его терзает. Но пока ее старания успеха не принесли. Когда она показала ему Библию его матери и обручальное кольцо, он залился слезами.
Джоанна с нетерпением ждала известий от властей колонии Южная Австралия. Она надеялась получить сведения, которые могли бы пролить свет на случившееся с мальчиком, и узнать, какое потрясение он пережил, и тогда ей удалось бы найти способ исцелить его. Ей снова вспомнилась мать, и она подумала, что леди Эмили, возможно, была бы жива, если бы когда-то давно нашелся человек, способный помочь ей справиться с тем, что ее преследовало и погубило, и кто смог бы, проявив терпение, освободить ее от душевных мук.
Джоанна ждала также и других писем. Уже в «Меринде» она написала письма в каждое из шести Управлений австралийских колоний с просьбой сообщить ей сведения о миссионерах по имени Джон и Нейоми Мейкпис; она также просила прислать ей карты колоний. Она съездила со своим документом в Камерон к адвокату, знакомому Хью, но от встречи толку было не много. Адвокат сказал, что необходимо знать, в какой именно колонии находится земельный участок, а без этого нет возможности установить местонахождение участка и законность документа. Еще она ждала письма из Англии со штемпелем Кембриджа.
Одна из записей в дневнике леди Эмили была сделана восемь лет назад, когда Джоанна сопровождала мать в поездке в Англию. Леди Эмили писала: «Тетя Миллисент так глубоко переживает потерю сестры, что отказывается говорить со мной о родителях, однако мне удалось кое-что узнать от их соседки миссис Добсон, знавшей Миллисент и мою мать с детства. Она упомянула Патрика Лейтропа, и, как ей помнилось, этот человек был другом отца по школе. Если бы мне удалось разыскать мистера Лейтропа, я бы, может быть, смогла выяснить точное место своего рождения в Австралии, а также узнала бы, что делал там мой отец».
Насколько Джоанне было известно, ее мать так и не осуществила своего намерения и поисками Лейтропа не занималась. Но Джоанне показалось, что сведения эти заслуживают внимания. Ей было известно, что ее дед учился в Крайстс-Колледж Кембриджского университета с 1826 по 1829 годы, и она написала письмо в университет за два месяца до отъезда из Индии, а на месте обратного адреса указала: «Мельбурн, до востребования». Начальнику почтового отделения в Мельбурне было известно, что она живет теперь в «Меринде».
Озадаченно разглядывая перья какаду, она заметила, как в тени стригальни кто-то неожиданно быстро проскользнул через двор. Это была Сара, девушка-аборигенка, работавшая на ферме. Она стояла неподвижно и смотрела на Джоанну так же пристально, как две недели назад у реки смотрел на нее Иезекииль. Было в ее взгляде, как и во взгляде старика, что-то тревожное. В отличие от Хью, Джоанна не считала, что вызывает у Сары простое любопытство. У нее самой сложилось мнение, что Сара ее опасается и присматривается, оценивая опасность. Она и раньше вдруг замечала, что Сара за ней следит. Когда у нее возникало ощущение, что за ней наблюдают, она поднимала голову и видела девушку. Джоанна не раз пыталась поговорить с ней и подружиться, но Сара неизменно сторонилась ее.
