Кэтрин Сатклифф - Единственная моя
– Но Брайан заслуживает...
– Не смей даже произносить его имя, ты недостойна. Прибереги свое лицемерное проявление заботы о моем сыне для того, на кого это произведет впечатление. А теперь... уйди с дороги.
Проскользнув мимо сестры, Оливия распахнула дверь, охнув и отступив назад, когда порыв холода охватил ее. Подобрав юбки, она сбежала по ступенькам на дорожку, щурясь, чтоб разглядеть удаляющуюся карету Уорвика.
– Стойте! – закричала она и побежала по подъездной дорожке, уверенная, что кучер не услышит ее из-за топота копыт и звона сбруи. И все же она еще раз крикнула, спеша по скользкой земле.
Оливия едва не врезалась в задок кареты, прежде чем заметила, что та остановилась. Дверца распахнулась, и Уорвик грациозно спустился на тротуар.
Она задыхалась от бега и теперь, достигнув цели, внезапно оказалась во власти сожаления за подобную импульсивность.
– Проклятье, – пробормотала она и, когда Уорвик направился к ней, закрыла глаза от унижения. О Боже, какой дурой должна она выглядеть с заляпанными грязью ногами и юбкой, с растрепанными волосами и распахнутой, прилипшей к телу блузкой!
– Мисс Девоншир.
Она резко повернула голову на голос Уорвика.
Он протянул руку к очкам и осторожно снял их с лица девушки. Мир мгновенно восстановил свою ясность. Уорвик смотрел на нее, вскинув бровь, а его руки протирали запотевшие линзы о лацкан пальто.
– Вы хотели мне что-то сказать, – напомнил он.
Она уставилась на цепочку карманных часов, засунутых в карман жилета. Странно, что она раньше не заметила ее; сейчас она поблескивала.
– Да, – наконец с усилием выдавила она. – Я... Она сглотнула и попробовала дышать, обнаружив, что волнение делает это довольно затруднительным.
Уорвик поднял очки кверху и, прищурившись, внимательно оглядел стекла. Удовлетворенный, он посадил их Оливии на нос и заложил дужки за уши. Пальцы его коснулись волос на висках и скользнули вдоль края уха.
– Я же говорил, что эти очки запотевают, когда вы злитесь. Ведь говорил, мисс Девоншир?
Она кивнула.
Майлз стал застегивать ей блузку, а она стояла как статуя и любовалась тем, как угасающий свет очерчивает каждую линию его лица. Сердце девушки забилось в два раза быстрее, когда его пальцы коснулись ее груди.
– Я по-прежнему считаю, что вы лучше видите без этих чертовых штуковин, но это неважно. Вы гнались за моей каретой не для того, чтобы обсуждать зрение. Я так понимаю, вы внезапно и резко изменили свое отношение к моему предложению. Она снова кивнула.
– И, полагаю, вы решили, что союз между нами послужит чем-то вроде спасательного круга для нас обоих.
Оливия кивнула еще раз.
– И вы согласны, что чем скорее это произойдет, тем лучше для нас?
Еще один кивок.
– Прекрасно. Я поговорю с суперинтендантом магистрата. Обычно, насколько мне известно, устанавливается трехнедельный срок до свадьбы, но я знаком с регистратором Харгривсом и, думаю, при соответствующем размере некоего стимула, он согласится посмотреть сквозь пальцы на формальности. Как вы посмотрите на то, чтобы церемония состоялась через неделю в помещении магистрата?
– Неделю?
– Я понимаю, что это слишком короткий срок для подготовки, но, с другой стороны, учитывая наши обстоятельства, в обычной церемонии нет необходимости.
Оливия снова кивнула.
Он долго стоял и молча смотрел на нее. Она начала дрожать, но от холода ли, или от осознания того, что только что согласилась выйти замуж за Майлза Уорвика (через неделю и не сказав никому ни слова), Оливия не знала. Зубы ее стучали, а холодная сырость пробиралась вверх по чулкам к коленям.
Сняв с себя плащ, Майлз обернул его вокруг плеч девушки и запахнул у горла. Дорогая шерсть и поношенная атласная подкладка еще хранили тепло его тела. Еще она различила слабый запах его одеколона.
– Спасибо, – пробормотала она.
Он коротко улыбнулся и, казалось, задумался, прежде чем слегка наклониться и коснуться губами ее губ.
– Всегда пожалуйста, – прошептал он.
Он повернулся к карете, где у подножки ждал кучер, и вскочил в нее с грацией акробата.
– Доброй ночи, мисс Девоншир, – послышался его голос изнутри. – Я дам вам знать.
Кучер захлопнул дверцу и взобрался на козлы.
– Доброй ночи, – отозвалась она, глядя как карета покатила вперед и исчезла в темноте.
Глава 7
– Уверен, вы можете понять причины, по которым я так поступаю, Уорвик. Не хочу оскорбить ваши чувства, видит Бог, ведь мы же мужчины, а мужчины всегда гордятся тем, что сами являются хозяевами своей судьбы. Несомненно, условия, которые я поставил перед вами первоначально будет трудно принять, однако... – Девоншир прочистил горло и вперил в Майлза пронизывающий взгляд. – Уверен, вы можете понять, что мною движет. Мой долг думать о будущем Оливии. При этом я не могу не принять во внимание ваше прошлое. Вы питаете определенную слабость к азартным играм. У вас нет деловой хватки. Однако, – поспешил добавить он, – вас нельзя за это винить, учитывая ваше воспитание... Вы меня слушаете, Уорвик?
– Конечно.
Тон Майлза был язвительным, но сдержанным. Оливия подумала, что ей еще никогда не доводилось видеть столько ярости, заключенной в одном человеке.
– Таким образом, я поставил перед вами условия этого приданого. Оливия должна иметь полный контроль над финансами. Она, разумеется, будет должным образом обеспечивать все ваши потребности.
– Значит, вы хотите сказать, – обратился Майлз к Оливии, – что мне придется клянчить у вас денег.
Она сглотнула.
– «Клянчить» – такое неприятное слово, – сказал Девоншир. – Пожалуйста, попытайтесь взглянуть на все это с другой стороны. Учитывая вашу репутацию...
– Но так не делается. Жены не содержат мужей на пособии. Наоборот.
Девоншир встал между Оливией и Майлзом и улыбнулся.
– Вы, наверное, понимаете мои опасения. Помилуйте, сколько можно услышать историй о кутилах, которые спускают состояние жен, которые вынуждены прозябать в бедности весь остаток своих дней. Безусловно, это не брак по любви. Было бы преступлением, если бы Оливия проснулась однажды утром и обнаружила, что она и ее сын выброшены вон ради другой женщины.
Глаза Девоншира стали жестче, а улыбка еще более искусственной.
– Возьмите, к примеру, вашу мать и отца. История верности Уорвиков оставляет желать много лучшего.
Разговор потянулся дальше. Оливия почти не слушала. Она вглядывалась в лицо своего будущего мужа, наблюдая, как его выражение переходит от изумления к гневу, от гнева к пугающей ярости. Внутренний голос шептал ей, что она должна бы находить удовольствие в этой сцене – в конце концов, причины, по которым он женится на ней, далеки от рыцарских. Так почему же это не так? Почему ей хочется подскочить и закричать на отца, что идея ей самой распоряжаться своим состоянием нелепа? Гордость Майлза и без того достаточно уязвлена этим вынужденным браком. Он имеет полное право забрать назад свое предложение просто из принципа. Но сделает ли он это? И, кроме того, насколько отчаянно его положение?
