Жюльетта Бенцони - Принцесса вандалов
— Все права в вашей власти!
— Кроме права уговорить вас изменить свои намерения! Но я напоминаю вам, что у меня есть сын! Даже если — признаю это с огорчением — он не часто видит свою мать! Постыдно будет оставить бедного крошку, который не знал своего отца, в руках мстительного королевского двора. У него конфискуют все, точно так же, как конфискуют у вас! Возьмут все имения вместе с чудесным Шантийи! Вы об этом подумали?
— Я отвоюю все обратно!
— И этот особняк? И Сен-Мор? И здешнюю жизнь, которая вам так по вкусу? Сейчас вы — ваше королевское высочество принц Людовик де Бурбон-Конде, а станете изменником, которого ожидает только палач. Вы этого хотите? Хотите, чтобы я умерла от горя, а ваш сын от нищеты? Тогда как так легко было бы воздать должные почести вашему королю! Отправившись со всем достоинством, с благородным сопровождением…
Распахнулась дверь, помешав Изабель продолжать. На пороге стоял ее брат Франсуа де Бутвиль.
— Простите меня, монсеньор. Я пришел вам сказать, что мы готовы тронуться в дорогу и что…
Он замолчал, а его сестра не сводила с него глаз с горестным недоверием.
— Как, и вы, дорогой братец?! Неужели последний из семьи де Монморанси предаст свою страну, своего короля и свое знамя с белыми лилиями?!
Франсуа подбежал к сестре, взял ее за руку. Рука была холодна, как снег.
— Вы давно знаете, Изабель, что я принес клятву верности нашему любимому принцу, и вы должны быть первой, кто вдохновит меня на исполнение моего долга! Кто как не Мазарини бессовестно играл вами? Только с ним мы отправляемся воевать, потому что считаем, что Его Величество король будет обладать лучшими подданными, как только Его Высокопреосвященство отправится к своему покровителю дьяволу!
— Если вы так считаете, устройте засаду и воспользуйтесь безлунной ночью!
— Я не убийца!
— Лучше было бы им стать! Скажите мне, что вы будете чувствовать, когда в первом сражении, выступая под знаменами с вышитым замком Кастилии и львами Арагона, будете рваться к штандартам с лилиями, чтобы растоптать их в кровавой грязи на поле боя? Что почувствуете, когда будете вонзать свои шпаги в противников, чья вина только в том, что они французы?! Вы, который еще так недавно мечтал о жезле маршала Франции?!
— Замолчите! Вы не имеете права говорить мне это!
— Не имею? А теперь представьте, что противник вам хорошо знаком! Что это старинный друг или, к примеру, тот самый маршал де Тюренн, который внушает вам восхищение?! Как вы поступите в этом случае, Франсуа де Монморанси-Бутвиль?!
— Во имя господа бога, монсеньор, заставьте ее замолчать!
— И пытаться не буду, зная, что это невозможно. Нам лучше попрощаться. В один прекрасный день она поймет, что мы были правы. В тот день, когда король поблагодарит нас за то, что мы уничтожили злого гения его матери! А теперь в путь! Мы еще увидимся, Изабель! Я никогда не откажусь от вас!
Принц де Конде увлек за собой Франсуа, не дав ему даже поцеловать сестру. Он знал, что она припадет к брату и расставание будет душераздирающим. Но он ошибся. Уничтоженная двойной разлукой, Изабель не в силах была сделать ни шагу, она упала, потеряв сознание…
Госпожа де Бриенн, обеспокоенная отсутствием новостей, приехала в особняк Конде, увидела лежащую Изабель, забрала ее, отвезла к ней домой и уложила с помощью Агаты в постель. Нервное потрясение отняло у Изабель все силы. Добросердечная госпожа де Бриенн не отходила от ее постели. Помогала ей и Мари де Сен-Совёр. Они делали все, чтобы поставить Изабель на ноги, но еще не знали, что аббат Фуке, который по приказанию Мазарини должен был отвечать за спокойствие в городе в связи со скорым возвращением в Париж короля, сообщил, что считает нужным удалить из него некоторых персон, слишком уж привязанных к особе принца, и первой среди них была названа герцогиня де Шатильон!
Несколько дней спустя, двадцать первого октября 1652 года, юный король выехал из Сен-Жермена, куда незадолго до того вернулся, и во главе армии воистину триумфально въехал в Париж. В карете, которая следовала за ним, сидела королева и рядом с ней улыбающийся Месье.
Когда они прибыли в Лувр, им навстречу вышел кардинал де Гонди в окружении своего причта и произнес длинную восторженную речь.
На следующий день король изъявил свою волю парламенту, запретив ему раз и навсегда вмешиваться в дела государства. Затем были отправлены тайные письма герцогу де Бофору и герцогу де Рогану, а также президенту Виоле, Брусселю, Перро и другим фрондерам, имевшим определенный вес и значение.
Три высокородные дамы были удалены от королевского двора как враги Его Величества: Мадемуазель, осмелившаяся нацелить пушки Бастилии против королевского войска, госпожа де Лонгвиль и госпожа герцогиня де Шатильон как преданная сторонница де Конде. Им надлежало пребывать в своих имениях, Изабель предписывалось отправиться в замок Мелло с запрещением выезжать оттуда.
В то же самое время добрый аббат Базиль Фуке добился ареста кардинала де Реца, который полагал, что он в таких прекрасных отношениях с королевой! Кардинал был крайне оскорблен, когда его взяли под арест прямо в Лувре, куда он приехал поухаживать за Ее Величеством!
На этот раз Фронда погибла окончательно.
Двадцать шестого октября Людовик XIV призвал ко двору Мазарини. Тот приехал только третьего февраля и, как можно было ожидать, был встречен Парижем… с большим восторгом.
А семнадцатого ноября принц де Конде был назначен генералиссимусом испанской армии.
Глава IV
Изгнанница
Изабель больно ранило наказание за измену после того, как она всеми силами старалась вернуть принца де Конде на праведный путь. Она тратила силы и деньги без счета, чтобы спасти своего возлюбленного от самого себя, а ее сравняли с бесчестной де Лонгвиль, которая уже давно призвала испанцев хозяйничать на берегах Жиронды. Одна мысль об этом была для Изабель нестерпима. Ее соперница признала и откровенно антикоролевскую партию Ормэ[16], опиралась на нее, не противясь созданию в Бордо подобия республики, символом и богиней которой стала бы она сама — «великолепная герцогиня»! На руках Изабель не было ни капли крови, чего никак нельзя было сказать о руках герцогини, которая к тому же запятнала себя противоестественной связью с обоими своими братьями. А ее бесчисленные любовники! И среди них несчастный де Ларошфуко, теперь почти ослепший, который был отправлен в изгнание в свой замок Вертей. Свой горький опыт он запечатлеет в «Мемуарах» и блестящих «Максимах»[17].
