Карен Хокинс - Лэрд, который меня любил
Она положила книжку обратно на стол и направилась к высоким дверям веранды, тянущейся вдоль одной стены комнаты; луна освещала последние задержавшиеся грозовые тучи, разбросанные по тёмному небу.
Чем больше она проводила времени рядом с МакЛином, тем больше понимала, как мало она о нём знала. Время, проведённое вместе с ним в Лондоне, только обозначило первые намётки того, каким сложным человеком он был. Стоило ей решить, что она раскусила его, как он преподносил ей сюрприз. Вот и сегодня — он спас её от её же глупой гордыни, поймав несущуюся лошадь.
Та ситуация могла закончиться очень плохо, не среагируй он так быстро. Хоть она и не показала ему, на самом деле она очень испугалась. Кейтлин скрестила руки на груди и прислонилась к одной из дверей веранды, плечом к гладкой прохладе стекла.
Если она не остережётся, её гордыня её же и убьёт. Ей до боли трудно признаться, что она ничего не может поделать, особенно когда кто — то смотрит так, будто именно этого от неё и ожидали. Каким — то образом МакЛин это раскусил и использовал против неё, когда смотрел на неё так, будто всё, что она ни произносит, — чистая ложь.
Он спровоцировал её взять у грума непокорную лошадь, и она позволила ему это сделать. Она чуть не поплатилась из — за такой ерунды. Кейтлин вздохнула и потёрла свои ягодицы…
— Ну что, отбили себе задницу? — спросил низкий довольный голос.
Она поспешно убрала руку и повернулась к МакЛину.
Он стоял в дверном проёме, одетый для вечера во всё чёрное, разбавленное только белоснежным, туго завязанным галстуком, закреплённым с помощью ослепительно красивой изумрудной булавки. Этот изумруд удивил её ещё в первый раз, когда она его увидела, ибо она и представить не могла, что он будет одеваться с такой нарочитой роскошью. Но ему это очень шло и только подчеркивало холодную зелень его глаз.
Он по — волчьи оскалился:
— Быть может, эта страдающая нижняя часть научит вас не быть такой безрассудной в будущем, — его пристальный суровый взгляд прошёлся по ней, задержавшись на платье, прежде чем подняться к лицу.
Она не хотела, чтобы он заметил трепет, прошедший через весь позвоночник, поэтому крепко сжала кулаки:
— Милорд, рада вас видеть. Я надеялась, что вы появитесь здесь.
— Чтобы поведать мне о ноющей от боли заднице?
— Я пришла сюда не для того, чтобы обсуждать мои травмы.
Улыбка тут же сползла с его лица:
— Травмы? Вы что…
— Нет — нет. Мне следовало сказать, что я пришла сюда не для того, чтобы обсуждать мою ноющую от боли задницу, просто мне показалось это немного вульгарным.
Взрыв одобрительного хохота с его стороны придал ей смелости:
— МакЛин, я пришла сюда, чтобы задать вам вопрос.
Всё ещё смеясь, он произнёс:
— Если вы хотите, чтобы я дал вам ещё несколько уроков верховой езды, мой ответ — нет. Осмелюсь предположить, что Дервиштон бы согласился, ибо этот человек только и способен, что вилять хвостом.
— Ни о чём таком я просить не собиралась. Я просто хотела узнать, зачем вы меня сюда вытащили.
От веселья не осталось и следа:
— Вас пригласила герцогиня, не я.
Она подняла брови с выражением вежливого неверия.
Он на минуту отвернулся от неё, потом подошёл к буфету и налил себе выпить. Потом вернулся к столу, облокотился на него, скрестив ноги в щиколотках, и отхлебнул из тяжёлого хрустального бокала.
— Ну? — Она пересекла комнату и встала рядом с канапе, глядя на него сквозь ресницы. Он был таким отстранённым, как будто окружил себя стеной льда. Ну что ж, она знает, как разбить этот лёд. — Вы сердитесь.
Он продолжал потягивать свой порто, но глаза сверкнули еле сдерживаемым гневом.
— Мне так показалось, — сказала она. — Я надеюсь, это никак не связано с тем, что произошло между лордом Хью и моей сестрой. Потому что если это из — за этого, то вы, милорд, просто глупец.
Его губы побелели, глаза яростно сверкнули. Снаружи вспыхнула молния, озарив комнату ярким мерцанием. За ним последовал низкий раскат грома, при звуке которого пол содрогнулся. Она бросила взгляд в окно и увидела, как в одно мгновение ока буря снова вспыхнула и разрослась, зловещие чёрные тучи заклубились над головой.
Кейтлин вздрогнула — не столько от силы бури, сколько от скорости, с какой она вызрела. Какая мощь. Какая мощь, и какое при этом врождённое изящество. Как же ему тяжело от этого.
Она снова развернулась к МакЛину и заметила складки около рта, побледневшую кожу и тяжёлый яркий блеск глаз. Раньше она думала, что это знаки его гнева, но теперь решила, что это могли быть признаки тяжести проклятия — молчаливое осознание того, что ему не дана роскошь полностью высвободить свой буйный темперамент — никогда.
Эта мысль ошеломила её. Какое ужасное проклятие! Сердце Кейтлин сжалось от новой, другой боли. Она не испытывала жалость — подобные скучные чувства, слава Богу, этот человек не внушал, — но она почувствовала внезапную и непривычную вспышку сочувствия. Всю жизнь её бабушка пересказывала неправдоподобные истории про проклятие МакЛинов. И вот теперь, встретившись с проклятием лицом к лицу, Кейтлин поймала его первый поверхностный проблеск.
Оно заставило её вести себя весьма предосудительно тогда в Лондоне, потому что ей было любопытно, и она пыталась заставить МакЛина выйти из себя и продемонстрировать силу своего проклятия. И делала она это, совершенно не задумываясь о том, насколько это может затрагивать его самого; а это было непростительно.
— МакЛин, это слишком затянулось. Мы не можем продолжать мучить друг друга. Нам надо поговорить. Мне многое вам нужно объяснить и…
Он поставил стакан порто на стол, тяжёлое стекло стукнуло по дереву. Затем он развернулся на каблуках и направился в сторону дверей.
Он уходит? Она попросила дать ей возможность объясниться, а он собирался просто уйти и…
Он закрыл двери в коридор и запер их на ключ, щелчок механизма отозвался громким звуком в полной тишине.
Дыхание Кейтлин сбилось. Теперь они были наедине. Оставался другой вход через двери веранды, но по такой ужасной погоде оттуда придти некому.
Она стала соображать, не стоит ли потребовать оставить двери открытыми, но, поймав взгляд МакЛина, она узнала в его глазах язвительный блеск и поняла, что именно этого он от неё и ждёт.
— Благодарю вас. Я рада, что вы закрыли двери; теперь нам никто не помешает, — по его лицу прошла волна удивления, и она улыбнулась.
Неохотная ответная улыбка коснулась его жёстких губ:
— А вы смелая, надо отдать вам должное, — он вернулся к столу и снова взял свой бокал с порто. — Говорите, Хёрст. Сейчас у вас есть шанс, но это единственный, который я вам предоставлю.
