Элизабет Бойл - Ночь страсти
Боже! Девчушка должна была играть на сцене, а не заниматься своим ремеслом, подумал Колин. Она являла собой самый убедительный пример оскорбленной невинности, который ему когда-либо доводилось видеть.
Конечно, это может быть просто трюк опытной шлюхи, способ вытянуть побольше из клиента, напуская на себя вид невинности, которой она скорее всего не обладала, но это чертовски глубоко растрогало его.
В конце концов, это было ее ремеслом. Он не поверил ей, когда она сказала, что ее не интересует обычная компенсация, которую получают падшие женщины, не верил и сейчас.
Но не безоговорочно, потому что он не смог стряхнуть с себя подозрение: Джорджи привели на бал совсем иные причины — более серьезные, чем новое платье или нитка блестящих бус.
Возможно, Темпл был прав, и она действительно работала ради того, чтобы спасти от гибели свою семью или по какой-то другой благородной причине.
— Вот, значит, как обстоят дела. — Он откинулся на своем сиденье. — Я понимаю. — И хотя ему было понятно ее негодование, он определенно не собирался позволить ей вернуться на бал.
Ведь еще совсем недавно там находилось это дьявольское трио.
— Вы можете пойти со мной, — вырвалось у него.
— С вами? — Ее брови вопросительно изогнулись, а голос прозвучал недоверчиво.
— А чем я плох? Вопреки тому, что заявили эти пройдохи и хамы, у меня еще достаточно средств, чтобы оплатить свои долги. И полагаю, я должен вам за то, что вы потеряли сегодня вечером.
— Я еще ничего не потеряла, — услышал он ее шепот. Она глубоко вздохнула, казалось, с трудом удерживаясь от того, чтобы хорошенько не стукнуть его по голове.
— Вы считаете, что должны мне деньги?
— Да, — ответил он. — Вашу плату за ночь. Полагаю, я оставил вас без вечернего заработка.
— О, мой заработок, — сказала она, хватаясь за это слово, словно он бросил ей спасательный круг. — Да, полагаю, должны. — Затем она положила свою ногу в чулке на его колено и покачала ею. — И моя туфля. Насколько я помню, вы обещали мне полный магазин обуви,
— Я не обещал, — ответил он.
Изящная бровка вновь удивленно изогнулась. Она как бы предупреждала его не уклоняться от темы.
— Вы ведь потеряли только одну туфельку, — сказал он, делая все возможное, чтобы не обращать внимания на ступню, поглаживающую его бедро и на то, что приподнявшееся платье обнажило икру ее ноги.
— Но это были мои лучшие туфли, — ответила она, положив ногу в туфле ему на другое колено, словно представляя доказательство.
Все продумано, решил он про себя, когда в нем вновь взыграли отнюдь не благородные намерения.
Самое лучшее, что он мог сделать, — это дать Джорджи несколько монет, которые она требовала, и отправить домой. Тогда он мог бы вести прежнюю жизнь и забыть весь этот вечер.
Он почти услышал самодовольный смех Темпла по поводу происшедшего. «Никогда не знаешь, где найдешь любовь, — пошутил тогда кузен. — Впервые увидев какую-нибудь девушку, ты будешь очарован до конца жизни».
Любовь с первого взгляда. С каких это пор он начал верить остроумию и мудрости Темпла по поводу женщин?
Ответ пришел, как только он взглянул на незнакомку, сидящую напротив в карете, — эти золотисто-темные глаза, которые, казалось, заглядывали ему в душу, задумчивый взгляд, полный чувственного голода и убыстряющий бег его крови.
Глаза? Он что, стал романтиком в отношении женских глаз?
Но его особенно беспокоило, что ни за что на свете, как бы ни пытался, он не мог вспомнить цвет глаз леди Дианы, а милые черты Джорджи запечатлелись в его душе всего за несколько часов.
В какое-то мгновение он понял, почему разорванная помолвка не стала полным крахом его жизни, как это случается с тем, кто действительно влюблен в свою избранницу.
Еще сегодня утром подобные слова значили для него не больше, чем поэтические преувеличения.
А теперь?
Он не знал, во что верить.
Но в одном Колин был твердо убежден: если он хочет обуздать свои разыгравшиеся чувства, он должен избавиться от этой соблазнительной, роскошной девушки.
— Сколько вам надо? — спросил он. — Я заплачу столько, сколько вы попросите, а затем отвезу домой.
Джорджи почувствовала, что готова заскрипеть зубами от того, что рушились ее планы. Он собирается дать ей денег и отправить домой?
Из всех повес и развратников в Лондоне — из всех неудачников и пройдох — она нашла человека, чьи поцелуи были столь обещающими, но который ценил честь и порядочность превыше всего.
Джорджи кинула на него взгляд исподлобья и обнаружила, что он тоже наблюдает за ней.
Она и понятия не имела, сколько может стоить ночь со шлюхой, поэтому назвала первую пришедшую ей на ум невероятно высокую сумму. Джорджи сомневалась, что при нем может оказаться столько денег, значит, ему придется поехать за ними к себе домой.
Он кашлянул и пробормотал:
— За такую цену вы должны быть девственницей. — Он рассмеялся своей шутке.
— Но я… — чуть было не призналась она, но вовремя остановилась. Вместо этого она тоже улыбнулась.
Колин покачал головой.
— Послушайте, даже если бы у меня и была на руках такая сумма, я, конечно, не отдал бы ее за вашу безопасность.
— Я не соглашусь ни на пенни меньше, — упрямо заявила девушка.
Джорджи подозревала, что этот человек не привык к тому, чтобы ему противоречили, потому что каждый раз, когда она оспаривала его приказания, у него на лице появлялось недоверчивое выражение, будто он не расслышал ее.
— Я не могу вернуться домой без этой суммы, — пояснила Джорджи. Если он мог как щитом от ее чар прикрываться своей честью, то, возможно, и ей стоит прибегнуть к хитрости, чтобы обойти его порядочность.
Она вдруг припомнила другой урок своего преподавателя классической литературы. Это была история Трои и деревянного коня. Если она правильно помнила греческую мифологию, все, что от нее требовалось, — это под каким-то предлогом проникнуть в дом Колина, и тогда он окажется в ее власти… По крайней мере так было в теории.
— Только половину, — выдвинул он свое предложение.
— Половину? — Она постаралась изобразить на лице оскорбление и гнев. В конце концов, они же говорили о ее теле, и ей не нравилась идея дешево продать его, словно каравай заплесневелого хлеба.
— Половину суммы, — повторил он. — Иначе я отвезу вас в магистрат, и пусть они ищут вам приют.
Джорджи глубоко вздохнула. Магистрат? Он не осмелится обратиться туда.
Но, взглянув на его насупленные брови, твердую линию подбородка, Джорджи поняла, что он способен на такой шаг. Итак, она кивнула в знак согласия.
Он дотянулся до люка в крыше кареты и открыл его.
