Алисса Джонсон - Ловушка для повесы
Сэр Роберт вздохнул:
— Возможно, с моей стороны было ошибкой скрывать от вас мое участие в этом деле. Но могу лишь сказать в оправдание, что делал все с самыми лучшими намерениями.
Конечно, это не было извинением, но безусловным признанием ошибки. Аделаида задумалась, насколько искренним было такое великодушие и насколько глубоким.
— А если бы я попросила вас освободить его сейчас?
Сэр Роберт покачал головой:
— Только когда мы поженимся. Когда я смогу защитить вас от его излишеств и эскапад.
— Но если...
— Дорогая Аделаида, доверьте мне поступать так, как будет лучше для вас и вашей семьи. — Он взял ее за руку. — Вы нуждаетесь во мне. Давайте не будем больше говорить об этом.
Она заколебалась, но потом рассеянно кивнула, не видя смысла в дальнейшем обсуждении. Сэра Роберта невозможно было убедить в том, что он не прав. И хотя она не оправдывала его методы, но должна была признать, что его намерения оказались добрыми... хотя скорее они являлись заблуждениями. И вообще лучше было им расстаться по-хорошему.
— Отлично, — жизнерадостно провозгласил сэр Роберт. — Я немедленно помещу уведомление о помолвке.
— Что? Нет!
Аделаида не собиралась отказывать ему так резко и так нервно выдергивать руку из его пальцев, вскакивая при этом с дивана, словно ее что-то укусило в бок. Но получилось, что она проделала все это.
Господи Боже! Кажется, ей не удастся мирно покончить со всем этим.
Сэр Роберт отпрянул, и его бледно-голубые глаза буквально вытаращились.
— Что за... Что вы хотите сказать этим «нет»?
— Я подумала, сэр Роберт, что вы намерены закончить наш спор, а не жениться. Мне ужасно жаль... — Правда, если честно, она совсем не жалела о нем. — Но после всего... я не могу выйти за вас...
— Вы должны выйти за меня!.. — Он поднялся на ноги и, сцепив руки за спиной, склонился над ней, чтобы произнести подчеркнуто терпеливым тоном: — Моя дорогая, вы были скомпрометированы.
Аделаида стиснула зубы и тоже попросила у Господа терпения. Ради всего святого... он что, всерьез заподозрил, что она забудет такое? Какой дурочкой он ее считает?!
— Мисс Уорд!
— Меня скомпрометировали не вы, — проговорила она.
Он медленно выпрямился.
— Вы не можете рассматривать...
— Леди Энгели предложила мне рассмотреть всевозможные варианты. Я это и сделала. Мистер Брайс сделал мне достойное предложение, и я...
— В Конноре Брайсе нет ничего достойного!
Вообще-то довольно мало. И все же это был более разумный выбор. Господи, как же это все ее угнетало!
— Пусть так, но каким бы ни было ваше мнение о мистере Брайсе, у него...
— Не смейте говорить мне о нем!
Аделаида замолчала скорее от потрясения, чем от готовности подчиниться.
Было видно, что сэр Роберт находится на грани срыва и быстро теряет самообладание. Его рот искривился. Лицо побагровело, и что-то злобное и жестокое затуманило глаза. Увидев, что его пальцы сжимаются в кулаки, Аделаида невольно попятилась. До тех пор ей никогда не приходилось становиться мишенью его гнева. Наедине он бывал раздражен ею, раздосадован, но никогда не злился на нее по-настоящему. Даже во время той сцены в саду острое неудовольствие сэра Роберта было обращено на Коннора.
Ее взгляд метнулся к деревянной ложке, но на пути к ней стоял сэр Роберт. Аделаида стала осторожно продвигаться к двери.
Но ей не стоило волноваться: буря рассеялась так же быстро, как началась. Сэр Роберт склонил голову и сделал несколько коротких выдохов. Когда он вновь посмотрел на нее, лицо его приняло нормальный цвет, а его выражение стало безмятежным.
Господи Боже, а она-то считала, что это у Коннора настроение меняется мгновенно. Она вдруг подумала, как воспримут братья известие, что у них общего больше, чем им кажется. Вероятно, без особой радости, так что с учетом недавней ярости сэра Роберта разумнее будет сохранить это наблюдение про себя.
— Бедная моя девочка, — произнес сэр Роберт. — Вы пережили ужасное потрясение. А я тут веду себя, как бесчувственное чудовище, настаиваю на прощении, которое еще не заслужил.
Прощении? Так о чем он сейчас говорит — о своем нежелании позаботиться о брате или о том, что не стал рассказывать ей о своем участии в тюремном заключении Вольфганга, или о том, что не проявлял к ней никакого уважения? Впрочем, сию минуту ей это было безразлично. Она хотела только, чтобы он ушел. Свои сожаления она может отправить ему в письме.
Однако сэр Роберт удивил ее снова. Он сделал шаг и коснулся пальцами ее щеки. Аделаида тут же решила, что убегать ей нет нужды. Его ладонь была прохладной и нежной, но у нее все внутри сжалось от желания отстраниться.
— Я навещу вас завтра, — пообещал он.
Проклятие!
— Боюсь, завтра это будет невозможно. Я... Видите ли, я только что вернулась домой... и у меня есть множество обязанностей... которыми я пренебрегала из-за своего отсутствия. Мой племянник...
— Да, да. Конечно! — Он кивнул с понимающим видом. — Вам понадобятся день или два, чтобы все вошло в привычную колею. Я навещу вас позже на этой неделе.
Аделаида выдавила из себя ни к чему не обязывающее «хм», присела в книксене и вздохнула с облегчением, когда он поклонился и покинул дом.
Сделан еще один шажок, подумала она. Хотя он не совсем завершен: необходимо еще будет написать письмо. Однако теперь ей нужно сделать кое-что другое.
Предвкушение иголочками пробежало по ней, когда она пересекла комнату и стала подниматься по лестнице, стараясь не наступить на самую середину третьей ступеньки. Она угрожающе прогибалась под ногами.
Аделаида направилась мимо своей комнаты и комнаты Изабеллы прямиком в открытую дверь детской и заулыбалась впервые после злосчастного пребывания в гостях.
О да! Именно это ей и нужно было: увидеть своего полуторагодовалого племянника, мирно спавшего в своей кроватке. Джордж спал на животике, подвернув одну руку под грудь, а второй накрыв личико.
Аделаида тихонько пересекла комнату и склонилась над спящей фигуркой, любуясь длинными ресницами, лежащими полукругами на пухлых розовых щечках, плотным бутоном ротика и даже маленьким шрамом — следствием проигранной битвы с подоконником. Аделаида ласково погладила мягкие белокурые кудряшки, казавшиеся совсем белыми. Но они потемнеют с возрастом, как у всех Уордов.
Склонившись над кроваткой, Аделаида нежно поцеловала его висок и вдохнула чистый детский запах. Казалось бы, мальчик должен был пахнуть так же, как она и Изабелла: они жили в одном доме, спали на одинаковых простынях, пользовались тем же мылом... И все же у него был особый сладкий аромат... Она вздохнула и выпрямилась.
