Тесса Дэр - Танец с герцогом
Выругавшись, Беллами взъерошил волосы.
— Не просите меня, Лили.
— Ради всего святого, давайте это сделаю я, — произнес Эшуорт. Закаленный и израненный в боях солдат протиснулся мимо Спенсера. — Вот вам неправдоподобный союз, миледи.
И впрямь неправдоподобный.
— Значит, вы не считаете меня убийцей? — спросил Спенсер. Странно, что Эшуорт встал на его защиту. За всю свою жизнь Спенсер всего лишь раз едва не убил человека. И этим человеком был Эшуорт.
— Нет. — Склонившись над книгой, чтобы поставить свою подпись, Эшуорт как-то странно посмотрел на Спенсера. — Нет в вас этого.
Судя по тону, каким произносилась эта фраза, Эшуорт не слишком-то одобрял характер Спенсера. Хотя последнему не было до этого никакого дела.
— Встретимся в конюшне, — произнес он. — Через час.
Глава 7
— Пародия какая-то. — Приближаясь к конюшням в седом утреннем тумане, Спенсер еле слышно выругался.
Осирис — непревзойденный чемпион скачек в Ньюмаркете, Донкастере и Эпсом-Даунсе — содержался в грязной конюшне среди обычных гужевых лошадей.
Помещение было темным и сырым, словно погреб, а стойла — узкими и тесными. В одиноком луче света, тщетно пытавшемся разогнать мрак, роились облака пыли. Спенсер поморщился, учуяв исходившую от воды вонь. В Кембридже его конюхи дважды в день меняли животным воду, набирая ее из источника.
По приказу Спенсера грум отворил дверцу в загон, где содержался Осирис. Конь встряхнулся, повернул голову, и его ноздри затрепетали. Грум грубо дернул за уздечку, и Спенсер стиснул зубы от гнева. Будь этот недоумок у него в услужении, он давно бы лишился своей должности.
— Как его тренируют?
— Мы выводим его из стойла дважды в день. Иногда разрешаем прогуляться по двору на привязи. Он не любит, когда на него надевают седло. И злится, если к нему подходят с щеткой.
— Стало быть, вы позволяете ему диктовать свои условия, вместо того чтобы сделать наоборот?
Тихо щелкая языком, Спенсер обошел вокруг коня. Темно-гнедая шкура Осириса отчаянно нуждалась в чистке. В челке поблескивала седина — свидетельство его преклонного возраста. На правом боку виднелась проплешина. Очевидно, он часто терся этим местом о стенку стойла. Несмотря на свое плачевное состояние, Осирис оставался выдающимся образцом скаковой лошади. Его высокий мускулистый круп и длинная, грациозно изогнутая шея свидетельствовали о наличии в его родословной арабских предков. Спенсер вновь обошел коня и встал рядом с ним так, чтобы дать возможность рассмотреть себя. Спенсер удовлетворенно кивнул, заметив огонь в больших, окаймленных темными ресницами глазах коня. Осирис своенравно мотнул головой, и державший его грум едва не упал на пол. Ничто не могло сломить силу духа этого великолепного животного. «Я заслуживаю лучшего», — словно бы говорили его глаза.
— Это точно, — кивнул Спенсер. Конь норовист и испорчен. Даже опытному груму потребуется немало времени, чтобы приручить его.
Спенсер стянул с рук перчатки, сунул их под мышку и, что-то тихо приговаривая, начал приближаться к животному. Осторожно протянув руку, чтобы конь мог ее обнюхать и изучить, Спенсер положил ладонь на его холку.
— Ну вот, так-то лучше, — произнес он, слегка потрепав коня. Осирис повернул голову, явив взору Спенсера похожую на молнию белую полоску, пробегавшую от лба к носу.
Спенсеру ужасно хотелось оседлать коня и выехать на нем из конюшни. Но его и так уже обвинили в убийстве. Так что глупо добавлять еще и конокрадство к списку своих прегрешений, мысленно составляемому Джулианом Беллами.
— Святые небеса.
Спенсер резко развернулся.
Вошедший в конюшню Эшуорт присвистнул от восхищения.
— Вот чудо так чудо.
Отношение Спенсера к бывшему солдату тотчас же слегка изменилось. Не важно, из-за чего они ссорились в юности, но человек, с одного взгляда оценивший коня, заслуживал уважения в глазах Спенсера. А еще этот самый человек отличил беспочвенное обвинение от обоснованного.
— Вот он, — с гордостью произнес Спенсер. — Внук Эклипса. По женской линии он является потомком Годольфин Арабской. В Англии нет больше коня со столь же блестящей родословной. — Спенсер взял из рук грума поводья, взглядом дав понять, что тот свободен.
Эшуорт склонил голову набок, чтобы повнимательнее рассмотреть Осириса.
— Когда-то у меня был мерин. Потомок Дарли. Медного цвета с белыми отметинами. Быстрый, как дьявол. А уж норовист! Мы с ним объехали весь Девоншир. Идеальный конь для обозленного на весь свет юнца.
Спенсер ничего не сказал, но в юности он тоже провел больше времени в седле, нежели за партой.
— И что с ним сталось?
— Погиб.
— В бою?
— Нет.
Эшуорт лениво переместился на дальний конец двора, и Спенсер почувствовал, что он не хочет это обсуждать. Странно: этот человек с легкостью говорил о гибели своих товарищей, но замолк, когда речь зашла о рыжем мерине.
А может, это и не так уж странно.
— Зачем мы здесь? — спросил Эшуорт.
— Сам не понимаю. — Во двор чванливо ступил Беллами. На этот раз на нем был костюм из синего бархата. Сильно помятый, он выглядел так, словно Беллами спал прямо в нем. Или не спал. Волосы молодого человека всегда казались всклокоченными, так что и мятый костюм не должен был никого удивить. Спенсер никак не мог понять, зачем Беллами тратит столько усилий на придание своему облику крайней небрежности. Как не мог он понять и того, почему бесценного породистого коня содержат в таком ужасном месте.
— Мы собрались здесь, чтобы обсудить расследование смерти Харклифа, — ответил Спенсер. — Однако сначала хочу заметить, что условия содержания Осириса совершенно неприемлемы.
— А что не так?
Спенсер принялся загибать пальцы.
— Тухлая вода. Гнилая солома. Непрофессиональные грумы. Плохая вентиляция. Тесные загоны. Я еще не начал говорить о дурном обра…
— Достаточно. — Беллами выставил вперед ладонь. — На мой взгляд, эта конюшня ничем не отличается от большинства конюшен Мейфэра.
— Но Осирис — не гужевая лошадь и не мерин для редких прогулок по Роттен-роу. Он бывший победитель скачек, обладатель элитной родословной. — Спенсер с издевкой посмотрел на Беллами. — Впрочем, человеку вроде вас этого не понять.
Щеки Джулиана Беллами залил алый румянец. Этот оттенок резко контрастировал с лиловым синяком на его подбородке. Молодого человека легко было рассердить, обнаруживая в нем склонность к острой зависти.
— Вот как?! — с жаром воскликнул Беллами. — Только чистокровный дворянин поймет чистокровного скакуна, так?
