Леди, берегитесь! - Джо Беверли
Повернувшись к Тее, Дариен подал ей руку, она приняла ее, и пара последовала за другими в гостиную.
— Ваша кузина сплошное очарование, — заметил Дариен.
— И куда невиннее, чем кажется.
Тея знала, что такое предостережение — полная чепуха. Она не думала, что кузина перейдет черту, но невинной Мэдди не была.
— У меня голова пошла кругом от такого обилия красавиц. Наверное, это неправильно — восхвалять одну леди в присутствии другой? Тем более что другая — моя нареченная.
— Мы пока не помолвлены, — тихо, но решительно возразила Тея.
— И когда же это произойдет?
— Надо поговорить об этом.
— Данное слово так мало значит для вас?
— Нет, но…
— Но?
Это был вызов, произнесенный ровным голосом, что означало: милости не жди!
— Нас совсем недавно представили друг другу, чтобы в помолвку можно было поверить.
— Я полон рвения познакомиться поближе.
— Нам надо поговорить, — повторила Тея, улыбаясь, когда они вошли в огромную гостиную, заставленную рядами стульев.
— Когда и где пожелаете, леди Теодосия. Всегда в вашем распоряжении, — заверил ее Кейв, прежде чем исчезнуть в клубах дыма.
Не говоря больше ни слова, Тея заняла свое место.
Однако он хочет поговорить. Именно этого хотела и она. Но им потребуется спокойное уединенное место. Может, это удастся сделать сегодня? Чем скорее, тем лучше для ее издерганных нервов.
В гостиную шеренгами вошли мальчики, чистенькие, причесанные, одетые в стихари, и скоро божественные звуки полились по залу, наполнили души, отставляя на потом все мелкие заботы. Тея расслабилась и предалась наслаждению.
Зал взорвался аплодисментами по окончании первой вещи, и она искоса взглянула на Дариена, почти не сомневаясь, что тот зевает.
Духовная музыка должна была обратить виконта Кейва в прах, но он, оказывается, тоже хлопал, причем с энтузиазмом. Снова запели ангельские голоса, но теперь Тея исподтишка наблюдала за своим соседом, пытаясь определить, действительно ли ему нравится музыка или он искусно притворяется. Ей показалось, что Дариен искренне увлекся.
Глядя на него сбоку, она вдруг поняла, что такой профиль мог бы принадлежать совершенно другому человеку. Никаких дефектов заметно не было: ни искривления носа, ни шрама, который приподнимал бы губу, — а вот кое-что другое она увидела — лоснящийся шрам вдоль линии подбородка, полускрытый воротником. Наверняка ожог, и, должно быть, было больно.
Словно встревожившись, Дариен посмотрел на нее. Она не отвела взгляд, не желая проявлять слабость, и он сделал это первым, хоть и после долгой паузы, сосредоточив внимание на хоре.
Тея последовала его примеру, но теперь соло флейты напомнило ей веселый рождественский гимн. Она так остро чувствовала присутствие Дариена рядом, как будто от него исходил жар, и обжигающие воспоминания всколыхнули ее. Если бы они были здесь одни, Тея прижалась бы к нему, а когда оказалась в его объятиях, поцеловала бы, как в прошлый раз.
И в этот момент — о боже! — его палец погладил ее руку.
Даже через перчатку ее словно обожгло, по телу пробежала дрожь.
Устремив взор на поющий хор, Тея убрала левую руку и положила на колени. И как только могла ее рука оказаться настолько далеко слева, почти между ними?
Немного успокоившись, она искоса посмотрела на Дариена. Его руки лежали на коленях, и казалось, что весь он погрузился в музыку. Тея постаралась тоже сосредоточиться на пении и вплоть до того момента, когда в финале зазвучал высокий аккорд, не сводила глаз с поющих. Когда она испугалась, что мозг ее не выдержит столь высоких нот и разлетится на куски, наконец наступила тишина, в вслед за ней раздались аплодисменты. А потом гости стали подниматься со своих мест, зал наполнился звуками голосов, словно ничего экстраординарного не случилось. И только она чувствовала себя совершенно разбитой. Ей казалось, что она может просто рассыпаться, если тотчас не уедет отсюда.
Леди Рейберн объявила, как можно заполнить антракт: где предлагают прохладительные напитки, где расположены карточные столы, а где можно послушать лекцию об острове Святой Елены, месте заточения Наполеона.
Когда Тея поднялась и вслед за остальными направилась к выходу из зала, Дариен спросил:
— Вам понравилось, леди Теодосия?
Он явно говорил не о музыке, но она предпочла сделать вид, что не поняла этого.
Мальчики поют как ангелы, а что касается солиста, это вообще что-то сверхъестественное. Голос потрясающий!
— Жаль, что очень скоро все изменится: у них поломаются голоса, и не все потом смогут петь. Увы, кастратов больше не производят.
Тея заметила, посмотрев на него без всякого выражения:
— Еще одна тема, которую больше не затрагивают в приличном обществе.
— Похоже, мы, бедные итальянцы, настолько испорчены, что нет никакой надежды на исправление, я прав?
Его глаза были так порочны, что на нее волной наплывало жаркое искушение, и слабость ее придавала ему куражу. Одному богу известно, что у него на уме, так что никаких личных разговоров с ним сегодня. Она просто не сможет выдержать такое напряжение, если останется с ним наедине.
Тея отошла и присоединилась к Мэдди, Калли и нескольким молодым людям, и всей компанией они отправились в буфетную, где предлагали прохладительные напитки. Стакан ледяного лимонада ей точно не повредит, как и отсутствие Кейва! Тея не стала оглядываться, но про себя молилась, чтобы он не пошел следом.
Глава 14
Дариен позволил своей добыче уйти, да и ему требовалось время, чтобы взять себя в руки. Музыка всегда была его слабостью, и сегодня вечером ему в голову вдруг пришла мысль, какой могла быть его жизнь, если бы в свое время его определили в хоровую школу. Отец никогда даже не задумывался об этом, а он сам сомневался, чтобы в церковный хор приняли кого-нибудь из Кейвов.
Что касается его матери, она перестала обращать внимание на своих детей сразу после того, как они вышли из ее утробы, зато пела, хотя и не ему. Никаких тебе колыбельных от Магдалены де Ауриа. Она пела арии из опер для невидимой публики, и единственным отчетливым воспоминанием о ней было отчаянное звучание ее осипшего голоса. Возможно, самым жестоким поступком отца был запрет жене выступать на сцене.
Дариен стряхнул бремя бессмысленных воспоминаний. Каким-то чудом Фрэнку удалось сохранить духовную цельность, несмотря на мать, отца и братьев, и сейчас он собирался добиться руки девушки, которую любил. Это и стало делом жизни для Дариена —
