Элизабет Грегг - Лунные грезы
– Черт возьми, Рози, я и сам не знаю. Когда я вижу ее на улице, то понимаю, что мне лучше перейти на другую сторону, а вместо этого пру, как бык, прямо на нее лишь затем, чтобы она меня заметила. Выслушиваю очередную порцию гадостей и ухожу злой, но довольный: я говорил с ней! Я отлично понимаю, что веду себя как последний дурак, а поделать с собой ничего не могу. Наваждение какое-то! Знаешь, Рози, я еще не встречал такой красавицы.
– Глупости, Бен, здесь ты повидал немало красоток, да и не только здесь, уж я-то знаю. Тут дело в чем-то другом.
– Не спорю, Роуз, но в чем? Она ведь даже не смотрит в мою сторону, и в этом нет ничего странного. В самом деле, кто я и кто она? Тут и говорить-то не о чем. Грязная, исцарапанная, с опухшими от слез глазами, она все равно прекрасна, как целое поле цветов на рассвете. Ох, Рози, эта девочка крепко запала мне в душу еще тогда, когда я нес ее ночью на руках к нашей с Вили хибаре… Она словно околдовала меня, и я был бы рад услышать от тебя дельный совет. Как избавиться от этого наваждения? Я думал даже уехать отсюда и никогда не возвращаться, но не могу, меня слишком многое связывает с нашим городком. Остается надеяться, что уедет она, и жизнь вернется в прежнее русло. Но она, похоже, и не думает уезжать! Что скажешь, Рози? Как мне быть?
– Скажу, что ты и вправду влюблен до беспамятства. А коли так, то самое лучшее – это выяснить все раз и навсегда. Пойди к ней и поговори начистоту.
– Да ты что? – опешил Бен. – Она же просто выкинет меня в окно!
– Ну, это ей вряд ли удастся, – усмехнулась Роуз. – Главное – не будь многословен. Сразу объясни ей что к чему, и по ее реакции поймешь, каковы твои шансы. Если получишь от ворот поворот, то постараешься ее забыть. Но знаешь, мне почему-то кажется, что ты его не получишь. Видишь ли, Бен, она – капризный, избалованный ребенок, выброшенный судьбой в жестокую взрослую жизнь. Ее вины тут нет, это результат чрезмерной опеки богатеньких родителей. Но в ней чувствуется характер, и она сможет побороть себя, надо только… как бы это сказать?.. вдохновить ее.
– Ты всерьез полагаешь, что я могу кого-то вдохновить? Черт возьми, Рози, ты обо мне слишком высокого мнения.
Взгляд Роуз посерьезнел. Ей вспомнился оборванный босоногий мальчишка, возникший в один прекрасный день у нее на пороге; под мышкой он держал свою дырявую пыльную шляпу, а в руках – сверток, который ему поручил передать Рэми из «Хромого Мула».
С тех пор Бен сильно вырос, набрался сил, из его глаз исчезла невысказанная тоска бездомного побирушки, видевшего немало смертей и чудом уцелевшего. Теперь она любила его как сына и жалела только об одном: что ей не удалось научить его не относиться слишком уж серьезно к жизни и к себе самому. Ничего не скажешь, тот случай с мужем Сэры обернулся подлинной трагедией и стал для Бена проклятием, кошмаром всей его жизни. До недавнего времени Роуз казалось, что Бен никогда не сумеет от него избавиться, но сейчас, когда он так неожиданно и страстно увлекся Дессой Фоллон, у него появился шанс. Сама того не зная, Десса могла помочь ему обрести вкус к жизни.
Судьба дает человеку не так много возможностей изменить свою жизнь, и горе тому, кто по лени или глупости все их упустит. Он останется ни с чем: что было, то сплыло. Так всегда: кто-то жарит мясо, кто-то его ест, а кому-то достается только запах. А одним запахом сыт не будешь.
– Если бы ты только знал, Бен, – негромко сказала она, – каким вдохновением ты был все эти годы для одной знакомой тебе старухи.
Бен так и подскочил на стуле:
– Кого это ты назвала старухой, уж не себя ли?! Не гневи Бога, Рози! – Он встал, подошел к ней, поцеловал ее в напудренную щеку и шепнул: – Старушка моя, я очень тебя люблю!
С этими словами Бен быстро покинул комнату, захлопнув за собой дверь. От резкого звука Роуз испуганно моргнула и только тут поняла, что у нее в глазах стоят слезы.
Десса вышла из салуна, гадая, к кому вошел Бен. Неужели снова к этой Вирджи? Что он в ней нашел? Она почувствовала, что в ней поднимается глухое раздражение. Но почему? Какое ей дело до того, с кем проводит время Бен? Он неотесанный мужлан без будущего. Его вполне могут застрелить однажды темной ночью в горах во время очередного перегона очередной повозки, и никто не узнает об этом по меньшей мере несколько дней. Как ужасно не иметь семьи! Но нет, надо быть осторожнее: если она начнет жалеть его, куда ее это может завести?
И тут ей впервые пришло в голову, что теперь она такая же перекати-поле, как и он. У них даже много общего: оба – бездомные сироты с неустроенной жизнью, не знающие, что с ними может случиться завтра.
«Ох, Десса, иди лучше куда шла, а то не успеешь и к последней литургии. И прекрати думать об этом лоботрясе, который не снимает шляпу, входя в помещение, а возможно, и рыгает за столом».
Она представила себе уютную домашнюю сцену: они с Беном сидят за накрытым столом друг напротив друга. Он с улыбкой протягивает ей соль, она улыбается в ответ и тонет в бездонной голубизне его глаз.
«Прекрати это, Десса! Прекрати немедленно!»
Внутренний голос заставил ее встряхнуться, и она сосредоточилась на дороге. Церковь находилась недалеко от того места, где они с Беном и Вили въехали в город несколько дней назад. В этот ранний час на улицах было безлюдно, ей попались только пьяный седоусый старик, мирно спавший у обочины, и дородный бородатый джентльмен с тростью, который коснулся шляпы в знак приветствия и молча проплыл мимо.
Подобрав юбки, Десса перепрыгнула через канаву, пересекла подворье какого-то склада, свернула за угол и оказалась прямо перед скромным деревянным строением с небольшой колокольней. Двустворчатая дверь была распахнута настежь, из царившего внутри полумрака доносилось негромкое пение. Похоже, жители городка были достаточно тверды в вере, раз не поленились встать в такую рань, чтобы прийти в церковь. Девушка проскользнула на заднюю скамью как раз в тот момент, когда пение открывающего каждую службу всеобщего псалма смолкло и люди закашлялись и завозились на своих местах.
Она огляделась по сторонам. Стены, обшитые свежеструганными досками, еще сохранившими запах дерева, керосиновые лампы, грубо сколоченные длинные скамьи без спинок, узкая ковровая дорожка, ведущая к алтарю. Слева от алтаря орган, а справа – крупная надпись: «Славьте Господа нашего в царствии Его, и жить станете в мире».
Мир. Как это замечательно!
Десса глубоко вздохнула и действительно почувствовала в душе некоторое умиротворение.
Проповедник занял свое место, и все подались вперед, готовые внимать его словам. В этот момент Десса услышала над самым своим ухом шепот:
