Наталия Вронская - Сюрпризы Фортуны
— Стоит ли бить чашки? — только и пробормотала она, не слишком волнуясь о происходящем.
— Агния… Агния… — пробормотала Серафина, подняв разом побледневшее лицо и вцепившись изо всех сил в газету.
Агния, увидев такую картину, замерла и быстро и громко спросила:
— Что? Что случилось? Бога ради! Что?
— Барон…
— Что барон?
— Барон убит…
— Вольф? Вольф… — Агния тяжко опустилась на стул. — Но как? Что произошло?
Серафина, пережив первое потрясение, опустила глаза в газету, но прочесть не смогла. Она что-то пробормотала себе под нос, а потом, взглянув на Агнию, сказала:
— Он убит в собственном доме ночью. Застрелен… Полиция занимается розыском…
— Вольф. Вольф… Бедный Вольф…
Агния вскочила из-за стола. Перед глазами ее, как живой, вставал образ барона, каким она всегда его знала: любезного, обаятельного, неизменно с ней милого… Она попыталась вообразить себе его тело, распростертое на полу, мертвое, недвижное, и ей стало так страшно, что она заплакала. Серафина, видя ее состояние, сдержаться тоже не смогла и заплакала следом. И будто бы этого было мало для них обеих! В дверь постучала испуганная горничная и, войдя, не дождавшись приглашения, поначалу оторопело остановилась, увидев рыдающих хозяек, а потом пробормотала:
— Агния Егоровна, там человек из полиции.
— Из полиции? — Агния и Серафина разом перестали плакать, испуганно переглянулись и приподнялись со своих мест. — Ну, проси… — растерянно произнесла Агния.
И через минуту в комнату вошел полноватый человек в штатском, с забавными усами над верхней губой, прямо за ним держались двое полицейских в форме.
— Госпожа графиня Агния Егоровна Елович-Малинская здесь проживает? — осведомился человек в штатском.
— Да, это я, — вздрогнув, ответила Агния.
— Я имею для вас предписание, сударыня.
— Предписание? Какого же рода? — сердце у Агнии ушло в пятки.
Краем глаза она заметила, что Серафина побледнела и поднесла руку к горлу, словно хотела унять неистовое дыхание.
— Мне приказано доставить вас в участок для дачи объяснений, — отчеканил усатый господин.
— Что же я должна объяснить?
— Обстоятельства смерти вашего бывшего знакомого, барона Вольфа фон Литке, погибшего при невыясненных обстоятельствах в собственном доме прошедшей ночью.
— Но… Но почему?.. — только и смогла пробормотать она.
— Вы же являетесь его сестрой, не так ли? По крайней мере, — вдруг усмехнулся усатый господин, — вы так заявляли. Вы долго жили в его доме раньше, вернулись в него несколько месяцев назад по приезде в Петербург и, как нам стало известно, покинули его совсем недавно… Тому всего несколько недель.
— Верно…
— Нам необходимы ваши объяснения, сударыня. Извольте проследовать за мною.
— Под конвоем? — с неожиданной дерзостью усмехнулась она.
— Ну что вы! Какой конвой? Просто у нас так принято, — развел руками господин. — Не извольте беспокоиться. Впрочем, ежели пожелаете, то мои люди последуют стороной, а мы с вами…
— Отчего же, — возразила Агния. — Я не возражаю. И так, полагаю, все соседи в курсе произошедшего. В моем доме полиция, хозяйка увезена под арестом…
— Сударыня! Помилуйте! Какой арест? О чем вы? — усатый господин сделал недоуменное лицо.
— Оставьте, — устало махнула она рукой. — Вы позволите мне одеться?
— Безусловно…
Агния отправилась к себе в комнату. За ней побежала перепуганная Серафина, не проронившая до сей поры ни слова. В комнате Агнии ее прорвало:
— Арест! Арест! — причитала она. — И подумать только! Тебя, тебя арестовали! Не меня, а тебя!..
— При чем же здесь ты? — с деланным спокойствием спросила Агния. — Не ты же была сестрой Вольфа.
— Ты тоже ею не была!
— Но я так упорно об этом твердила.
— Что же делать?
— Помоги мне одеться, мне хочется чувствовать себя уверенно…
Агния понимала, что еще немного, и она лишится всего своего самообладания. С ней происходили многие вещи, но вот арест… Она по-настоящему испугалась. Кто знает, что ее может ожидать в таком случае…
— Что ж… Я готова. — Агния, не желая медлить, решительно и быстро собралась и вышла к полицейскому.
— Проследуйте за мной. — Усатый господин довольно вежливо указал ей на дверь.
Перепуганная Серафина, всю жизнь боявшаяся тюрьмы, как огня, всплеснула руками и заплакала, продолжая бормотать что-то свое и не в состоянии остановиться.
Покидая свой дом, Агния была уверена, что скоро назад не вернется. Да и вернется ли вообще…
18
Прошло два дня и, как Агния и предполагала, домой ей вернуться не пришлось. Ее поместили в камеру с небольшим зарешеченным окном и оставили в полном одиночестве. Она лишь успела узнать, что подозревается в убийстве барона Вольфа фон Литке и вскоре будет допрошена.
За эти два дня ее только один раз расспрашивал следователь, да и то его интересовало имя, сословие и род занятий. При этом последнем вопросе он как-то скверно ухмыльнулся, но Агния решила не придавать этому значения. По истечении второго дня она почувствовала, что не может сдержать волнения и страха. Если бы было хоть что-то определенное! А так… Агния не знала, ни в чем ее обвиняют, ни что о ней известно полиции, — ничего!
Она не знала также и того, что, обеспокоенный ее отсутствием, Курбатов уже был в ее доме и видел рыдавшую и полностью безутешную Серафину. Ни одного толкового слова добиться от нее было нельзя, и единственное, что полковник понял из судорожного и сбивчивого рассказа женщины, так это то, что Агнию забрали в тюрьму и теперь уже точно отправят на каторгу.
Курбатов в первую очередь изумился. Как такое могло произойти? Почему каторга? Почему Серафина говорила об этом так, будто была совершенно уверена в какой-то вине своей подруги? Это необходимо было немедленно выяснить, но в тот же день разузнать что-либо о ходе дела ему не удалось, и все попытки пришлось отложить на завтра.
А между тем Агния вечером того же дня была, наконец, вызвана на допрос. В неприятной серой комнате, мало отличавшейся от ее камеры, единственным украшением которой служили те же решетки, за столом сидел полицейский чиновник, Агнии сразу же не понравившийся. Лет ему было около сорока на вид, гладкие темные волосы зачесаны назад и открывают высокий лоб, а взгляд резкий, неприятный и очень цепкий. В противоположной стороне от полицейского сидел маленький серенький человечек — стенографист, он же секретарь.
— Позвольте представиться: Корбин Иван Тимофеевич, следователь по вашему делу, — произнес полицейский неожиданно приятным и мягким голосом, резко контрастировавшим со всем его внешним обликом. — Позвольте же в ответ поинтересоваться вашим именем?
