Лариса Шкатула - Последняя аристократка
— Здравствуйте, Боря. Что-то случилось?
— Случилось. Мне так захотелось вас увидеть, что я весь день думал только об этом, не мог сосредоточиться на работе. Нарком сделал мне замечание… Кстати, я уже ходил к вашей квартире, звонил в дверь…
Наташа нахмурилась.
— О, нет, богиня, только не это. Только не громы-молнии в недостойного раба. Перед тем я ждал вас у дома полтора часа. Чего я не передумал за это время! Представлял себе, как вы лежите больная и некому даже подать вам стакан воды…
— Но у меня есть дочь!
— А дочь вы отправили к друзьям, потому что у вас корь. Ну, чтобы не заразить девочку.
— Фантазер! Почему именно корь? Корью я переболела ещё в детстве.
— Тогда инфлюэнца.
— Вы упорно стараетесь заразить меня какой-нибудь гадостью.
— Но не смертельной, нет, а такой, чтобы вас хоть чуточку ослабить, сделать беспомощнее, мягче, чтобы не видеть в ваших глазах этот паковый лед…
— Какой-какой лед?
— Такой многолетний морской лед, не меньше трех метров толщины.
— М-да, и дверь вам открыла Оля?
— Судя по вашим фамильным зеленым глазам, она. Кстати, не спросила, кто там. Я не ябедничаю, а призываю к осторожности… Может, погуляем немножко?
— Если честно, Боря, я голодна, как крокодил! Мы были с подругой на вокзале, провожали в деревню семью моего дальнего родственника…
— В деревню? На отдых или на жительство?
— Скорее всего, на жительство.
— Странно. На моем слуху это первый случай, когда едут в деревню. В последнее время люди, в основном, бегут из деревни в город. Тут не так голодно. И не так безнадежно.
— Вы меня пугаете. Впрочем, теперь поздно даже пугаться, сделанного не воротишь. Да у них, кажется, и не было другого выхода.
— Понятно. Хотя, если честно, ничего не понятно… Но, может, потом прояснится. Тогда приглашаю вас в ресторан. Я и сам не прочь поужинать.
Некоторое время Наташа колебалась: видит человека второй раз в жизни, не знает, чего от него ожидать, каков он, а внутренний голос вдруг заговорил как бы сам по себе: "Не знаешь, так прощупай его, загляни в мысли…"
В мысли заглядывать отчего-то было стыдно. Как подглядывать в замочную скважину. Она и так чувствовала: от всего существа Бориса шел, как сказали бы физики, положительный заряд. Наверное, это чувствуют все, кто с ним общается, и без чтения мыслей. Он явно не был злым, жестоким или чрезмерно болтливым, и, кажется, Наташа действительно ему нравилась. А вслух она сказала:
— Знаете что, Боря, давайте вместе поужинаем, но у меня дома. Для ресторана я не одета, а сегодняшний день выдался таким суматошным и неприятным, что не хотелось бы видеть никого из посторонних мне людей.
— Спасибо! — весело отозвался он. — То, что вы не относите меня к посторонним, уже обнадеживает. А получить приглашение на ужин домашнего приготовления вообще верх моих мечтаний.
Дверь им открыла Оля, которая ждала мать вся в слезах.
— Мама, где ты так долго?! Я обещала Машке на сегодня у тебя отпроситься. Ее мать срочно послали в командировку, а она боится оставаться дома одна. Теперь, конечно, ты не разрешишь мне идти к ней, потому что темно, а Машка такая трусиха, она с ума сойдет от страха!
— Ты поужинала?
— Конечно! Разве Аврора уйдет, меня не накормив!
— Зачем кричишь, — Наташа невольно скопировала Бориса с его нарочитым восточным акцентом. — Сейчас мы с Борисом Викторовичем — не возражаете? — проводим тебя к твоей Машке.
— Правда? — слезы у девчонки моментально высохли. — Я быстро, портфель уже собран. Ты же знаешь, Машка рядом живет, за два дома, она, наверное, тоже вся извелась. У них же телефона нет, как предупредить? Мама, утром я заходить не буду, от Машки прямо в школу пойдем…
От радости, что все разрешается наилучшим образом, Оля частила словами, с восторгом поглядывая на мать и одобрительно на Бориса. В глубине души она подозревала, что такая покладистость матери связана именно с его присутствием.
— Смотрите, на ключ закройтесь, — строго наказывала дочери Наташа, когда они шли к дому несчастной одинокой Маши.
— И на ключ, и на цепочку, и стулом подопрем!
— Не увлекайся, стул вовсе ни к чему.
— Я же шучу, мама. Ой, я так рада. Спасибо вам!
Машка, похоже, действительно извелась, потому что едва заслышав голос подруги, открыла дверь и бросилась ей на шею, лишь кивнув взрослым.
— Здрасьте!
Наташа с Борисом подождали, пока в замке не повернулся ключ, и вышли из подъезда.
К дому Романовых они возвращались не спеша, почувствовав вдруг некоторое напряжение. То есть Борис пытался разговорить Наталью, а она отвечала невпопад, потому что усиленно размышляла, как ей теперь быть.
Она собиралась привести гостя в дом, где была бы не одна, а с дочерью, почти взрослой, и совсем другое — вести его в квартиру, где ты будешь с ним наедине.
Боялась Наташа не столько его, сколько себя, потому что впервые в жизни почувствовала, как её бросило в жар только от того, что Борис поддержал её за локоть, когда она оступилась в подъезде.
Наташа открыла дверь ключом и, так как Борис замешкался у входа, все-таки сбросила с себя оцепенение — хозяйка она или нет, в конце концов! — и пригласила его пройти в квартиру.
В её двух комнатах жили так: в маленькой — Аврора с Ольгой, в большой, которая в остальное время была просто гостиной, на диване спала Наташа.
Так уж сложилось — Наташа поздно возвращалась с вечерних представлений и, укладываясь на ночлег, могла не будить своих домашних.
Она показала Борису ванную, чтобы он помыл руки, а сама в это время переоделась в домашнее платье.
— Какая вы уютная, — одобрил её вид Борис.
— Разве про людей так говорят?
— Если не говорят, то лишь потому, что мало о ком можно так сказать.
— Вы — невозможный льстец!
Наташа пошла в кухню, и Борис отправился следом.
— Предлагаю свои умелые руки и грубую рабочую силу в ваше полное распоряжение.
— Это мы с удовольствием примем. В этом у нас — большая нужда! — дурачась, зачастила Наташа. — А вот хотя бы извольте хлеб порезать…
Она протянула Борису нож, но тут погас свет. По вечерам у них такое случалось, и на этот случай Аврора держала под рукой керосиновую лампу. Она стояла на столе, и Борис сказал в темноте:
— Я зажгу лампу?
Он чиркнул спичкой, и пламя высветило его мужественный профиль: крупный прямой нос, рот с чуть выдающейся вперед нижней губой, четкий, почти квадратный подбородок.
Интересно, почему такие подробности его лица она рассмотрела именно в этот короткий миг, в пламени спички?
