Тия Дивайн - Река блаженства
Медленно-медленно они погружались в неведомое, и Рашми вел их вперед, ориентируясь по солнцу, опираясь на свой опыт и инстинкт. В первый день им предстояло проделать довольно большой отрезок пути, и он был самым тяжелым из-за невыносимой жары.
Джорджи боялась потерять сознание от запаха и ровного покачивания верблюдов, от обжигающей жары, а также от соприкосновения с тканью покрывала. Ей до боли хотелось вернуться в Сефру и там остаться.
Она была согласна на все, только бы избежать удушья и пытки этим невыносимым зноем.
Наконец солнце начало опускаться за горизонт, золотистый шар теперь напоминал о себе только лиловатыми и розовыми полосами заката, быстро сменявшегося сумерками. Они остановились на ночлег. В центре пустоты. Такова пустыня – путь в никуда, с тоской размышляла Джорджи. Чарлз и Рашми принялись ставить палатки: для Рашми – поблизости от верблюдов, для нее и Чарлза – поодаль.
Между двумя палатками Чарлз развел костер, использовав в качестве топлива солому и верблюжий навоз, и повесил над огнем два горшка – для воды и для мяса с овощами.
Джорджи было велено удалиться в палатку и приготовиться к вечеру.
Конечно, он не сможет этого сделать, Чарлз не сможет, думала она с замиранием сердца. Джорджи расстелила на полу коврик, положила на него подушки и одеяла. Тени Чарлза и Рашми, двигавшихся возле костра, время от времени загораживали свет, струившийся в палатку. Сердце ее учащенно билось, дыхание стало прерывистым. Она желала, чтобы он овладел ею. Ее снедал телесный голод, и в то же время ей хотелось унизить его. Даже это кошмарное путешествие не может отбить охоту заниматься сексом, думала она раздраженно. Он обещал ласкать ее, как никто прежде.
Ей даже не хотелось есть. Джорджи сорвала покрывало и плащ. Он велел ей ждать его обнаженной в конце каждого дня пути. Она разделась и ждала.
А он все не шел. Мужчины поели одни. Женщины, как существа низшие, не принимали участия в трапезе. Но она думала только о том, как покорить своей воле мужчину.
Воображение рисовало Джорджи картины, одну эротичнее другой. Возбуждение ее дошло до предела. А он все не шел. Снаружи доносились смех, тихое журчание беседы и звуки ночи. Тишину нарушали лишь потрескивание дров на костре, хохот гиены и вздохи жующих верблюдов. Тело ее все глубже погружалось в пучину желания. Джорджи обхватила груди ладонями, а большими пальцами прикоснулась к соскам.
– Это мои соски, ханум.
Она вздрогнула, услышав его голос, низкий и требовательный.
– Я это уже слышала, кади, но пока никто еще не претендовал на то, чтобы стать их господином.
– В таком случае подождите меня, подождите, пока я буду готов. Есть вещи, которые мужчине необходимо сделать до того, как предаться наслаждению.
– А есть обещания, которые мужчине следует держать, – ответила она в тон ему, – если совершается сделка наподобие нашей.
Он слегка улыбнулся. Она жаждала его ласк. Он это видел. Ее соски были горячими и напряженными. Теперь ничто не могло от него укрыться. Он намеренно медлил, чтобы еще сильнее разжечь ее желание.
– Вы, ханум, получите столько удовольствия, сколько пожелаете. Обещаю.
Джорджи поднялась и теперь стояла перед ним, выпрямившись во весь рост. Он подошел к ней ближе и положил ладони на ее груди. С губ ее слетел не то вздох, не то стон. Двумя пальцами, большим и указательным, он стал сжимать ее соски. Это было как удар электрического тока. Она с трудом перевела дух.
– А теперь, ханум, пока я буду ласкать ваши соски, вы можете чем-нибудь заняться, например поесть. – Ощущение было настолько будоражащим и острым, что она попыталась отстраниться и передохнуть, но он не отпускал ее и продолжал свое занятие. – Лягте, ханум, и позвольте мне поиграть с вашими сосками.
– О, это слишком, – простонала она.
– Да нет же, этого недостаточно. Мне этого недостаточно. Я обещал вам быть ненасытным в любовных утехах. Игра только начинается, или вы хотите ее прекратить? – Он снова легонько потер ее соски. – Я хотел прикоснуться к вашей роскошной груди еще в тот вечер, когда вы пришли ко мне в бунгало. А теперь она моя, и я буду делать с ней что захочу или что пожелаете вы, ханум.
У нее снова перехватило дух. Она тщетно пыталась вырваться.
– Это цена за мою помощь, ханум. Не так уж она высока.
– Знаю, – прошептала она, – но я не предполагала…
– Чего не предполагали?
– Насколько неутомимы ваши пальцы.
– А я не предполагал, что ваши соски окажутся настолько податливыми и возбудимыми. Вы ведь хотели этого, ханум. Вы ждали меня.
– Знаю, знаю. Но это слишком…
– Вовсе не слишком. Я готов заниматься этим всю ночь. Даже если вы уснете.
– Я не знала, – простонала она, стараясь увернуться от него.
– Знали, – возразил он безжалостно, – и хотели этого. Вы ведь пришли в ярость оттого, что я заставил вас ждать. Перед вами не сентиментальный англичанин, ханум. Я беру что хочу. А хочу я ваши соски. Каждый вечер. Пусть это длится часы, дни или месяцы. Вы должны согласиться, или мы расторгнем сделку, и я отвезу вас назад, в Сефру. – Он продолжал водить пальцами по ее соскам вперед-назад, вверх и вниз в ритме, от которого жар разливался по ее жилам. Когда она стала терять сознание, он осторожно опустил ее, подсунул ей под спину подушку таким образом, что все тело ее изогнулось, и снова завладел сосками.
– Итак, ханум побеждена. Слава Богу, что вы лежите. Так гораздо легче ласкать вашу грудь.
Она застонала.
– Вы больше не хотите? Отвезти вас в Сефру?
Она извивалась всем телом и тяжело дышала.
– Ханум, кажется, недовольна мной, иначе выразила бы свое удовольствие.
– Нет, нет, нет, – пролепетала она. – Еще…
– Что еще?
– О-о! Еще… Я хочу…
– В Сефру?
– Нет, – простонала она, – продолжайте ласкать меня.
– Я так и думал, – пробормотал он, удобнее располагаясь на подушках.
Глава 11
Что он с ней сделал? Она лежала на боку в кольце его рук, покоящихся у нее на груди, и в ней тлели искры неудовлетворенного желания. Он довел ее почти до обморока. Заставил молить о снисхождении.
Она прижалась к нему, ощутив его отвердевшую плоть, и невольно задвигала бедрами. Но он был неприступен как скала и не шел на полную близость с ней. А она так этого хотела!
Нет, она хотела и его ласк, и ей нравилось то, что он так умело возбуждал ее, то, как он гладил и сжимал ее соски. Она чувствовала, что ее засасывает водоворот страсти и желания и она теряет контроль над собой. Каждая частица ее тела, каждый нерв был нацелен на это наслаждение, и казалось, что внимание всего ее существа было сосредоточено на его пальцах и ее собственных сосках. Она была влажной и горячей и готовой принять его. Она желала почувствовать его в своем теле. Ее тело просто готово было взорваться. Он угадывал ее возбуждение, и ему приятно было чувствовать, как извивается ее тело, прижимаясь к нему. Но он дал себе слово: не теперь. Как он ни стремился к близости с ней, как ни возбуждала его она, он должен был сдержать слово. Ему было достаточно прикасаться к ней. По крайней мере сегодня. Возможно, и нынешним вечером ему придется испытать танталовы муки, чтобы сдерживать нарастающее желание перед лицом такой необузданной сексуальности.
