Жаклин Рединг - Белый рыцарь
Он принялся воскрешать в памяти философские изречения, лишь бы хоть чем-то отвлечь своё внимание, пока расстёгивает пуговки её ночной рубашки. Его пальцы скользили от одной к другой, продвигаясь через крошечные застёжки вниз к её животу. Разведя складки ткани, он судорожно втянул в себя воздух при виде нетронутой белизны её кожи, и затвердевших розовых сосков. Она была идеальна во всех отношениях. Её лоно будет туго сжиматься вокруг него, когда он войдет в неё, Кристиан знал это, и эта мысль раздразнила его. Обнажая её ноги, он задрал и собрал у самой талии сорочку, захваченный видом золотистых волосков в том месте, где соединялись бёдра. Мысленно он обдумывал диалоги Сократа в попытке остудить своё нарастающее вожделение.
Кристиан напомнил себе, что всё пройдёт легче, если девушка будет, по крайней мере, хоть немного возбуждена, и потому он снова поцеловал её, скользнув губами ниже, к холмикам груди, и наконец, накрыл ртом сосок. Грейс выгнула спину, со свистом втянув в себя воздух, захваченная первыми страстными ощущениями. Она подняла руки и запустила пальцы в волосы Кристиана, когда он привлёк её к себе, сжала кулаки, пока он уносил Грейс дальше и дальше в мир её собственной чувственности.
Когда Кристиан отстранился, подняв голову, чтобы взглянуть на неё, она открыла глаза, уставившись ему в лицо в молчаливом недоумении. В отблесках колеблющегося пламени, игравших в блестящем рыжеватом золоте её волос, во впадинке на шее Грейс видно было, как частит, лихорадочно бьётся её пульс. Кристиан почувствовал, что мысли его стали обращаться в туман. Его руки познавали её тело нежным ласканием, губы — поцелуями, он приходил в восторг от её ключицы, в трепет — от легчайшего прикосновения к плечу.
На каждый жест, каждое поглаживание его пальцев, Грейс стремилась ответить взаимностью, нежно проводя пальчиками по его спине, лаская шею. Каждое движение, каждое прикосновение к Грейс лишь усиливало жгучую потребность Кристиана в ней. Он пробежался ладонью по её телу, скользнув вниз по животу, и дальше — вдоль бедра. Медленно и осторожно раздвинул её ноги, соблазняющими прикосновениями к коже готовя к своему вторжению.
Когда его касания стали сокровеннее, достигнув тех чувствительных местечек, о существовании которых она раньше и не подозревала, Грейс с шумом втянула в себя воздух. А неистовое биение его собственного сердца отдавалось в ушах подобно залпу артиллерийских орудий. Стремление Кристиана познать её, утолить свой голод, привело к тому, что он, приподнявшись над Грейс, расположился меж её ног, снова прижавшись ртом к её губам. Сначала одной рукой, затем другой, он приподнял её ноги, согнув их в коленях. Его пальцы нашли её, она была влажной и гладкой, и он отчаянно желал ощутить её тесноту вокруг себя. Кристан устремил взгляд вниз на неё, колеблясь лишь долю секунды, прежде чем Грейс посмотрела на него в ответ, и её глаза сказали ему, что она не ведает страха. Этот взгляд унёс прочь остатки его сдержанности, и Кристиан одним резким движением погрузился глубоко в неё, губами поймав испуганный крик внезапной острой боли, но женское тело легко растянулось, чтобы принять его.
Как только Кристиан вошёл в неё, то для него уже не существовало ничего, кроме ощущения её тесноты вокруг него. Она была такой тугой, такой восхитительной, что Кристиан, не в силах сдерживать ритм своего тела, простонал её имя, крепко зажмурив глаза, в то время как его бедра двигались, пронзая её глубже и глубже. Аромат её тела, тепло и мягкость кожи, её страсть, чувственность захватили его. С каждым толчком его отчаяние нарастало, так что только каждый последующий мог дать надежду обрести освобождение от того томления, в котором удерживала его Грейс. Кристиан уткнулся лицом ей в шею, застонав в пряди волос, вдыхая её аромат, проникая в неё снова и снова, и когда он уже почти не мог этого выносить, то вошёл в неё последний раз, глубже, чем считал возможным.
Кристиан смутно услышал, как закричала Грейс, а затем, сквозь неистовое биение сердца расслышал свой собственный крик, когда достиг пика, и те голод, ярость, мука оставили его, возвратив Кристиана самому себе, в то время как по телу пробежалась дрожь, и он излил в сладкое лоно своё семя.
Всего лишь несколько мгновений спустя Кристиан смог полностью прийти в себя. И лишь тогда осознал, что только что совершил. Он резко отпрянул от Грейс, словно этим мог вернуть то, что было сделано. Но слишком поздно.
Он отодвинулся и сел на край кровати, спиной к Грейс. Вся страсть, желание, что переполняли его несколько мгновений назад, исчезли, оставив после себя опустошённость, оцепенение и неверие в то, что он совершил ту единственную вещь, которой поклялся не делать. Кристиан не знал, что произошло, как могло случиться, что он потерял своё столь непоколебимое самообладание в то время, как твёрдо намеревался оставаться хозяином положения. Это была его первая брачная ночь, и он бездарно всё испортил, не сумев оставить Грейс, прежде чем прольёт своё семя в её лоно. В конце концов, его дед снова одержал победу.
Потерпевший поражение, Кристиан поднялся с кровати. Огонь в камине уже угас, и лишь одинокие язычки пламени лениво мерцали среди тлеющих углей на каминной решётке. Обнажённая Грейс всё ещё неподвижно лежала на кровати, разглядывая его в отблесках от камина. Она подняла руку и поманила его к себе, но Кристиан даже и не подумал возвращаться. Просто смотрел на неё — молчаливый, мрачный, и уже в следующее мгновение она медленно опустила руку на прежнее место.
Не говоря ни слова, Кристиан подался вперёд и, потянув за края сорочки, запахнул её у Грейс на груди. Нахмурившись, он ещё лишь мгновение вглядывался в её лицо, прежде чем накинул халат и направился прочь, произнеся на прощание:
— Спокойной ночи, Грейс.
Закрывая за собой дверь, Кристиан знал, что где бы не находился его дед — сейчас он торжествует.
Глава 10
Утро пришло с радостным щебетанием птиц среди ветвей деревьев за окном и шумом хлопотливой суеты слуг по всему дому — приближающиеся и удаляющиеся шаги, приглушённые голоса, звуки открывающихся и закрывающихся дверей. Утопая в ворохе простыней и подушек на герцогской кровати, Грейс медленно открыла глаза, чтобы встретить свой первый день в качестве жены.
Сквозь завесу спутанных волос она смотрела, как льющиеся через высокие окна солнечные лучи скользят по ковру и освещают комнату. Она подумала, что теперь, в солнечном свете, спальня не выглядит такой уж суровой и мрачной, какой показалась прошлой ночью. Да и сама обстановка здесь на самом деле была совершенно восхитительной — в тюдоровском стиле[20], с драпировками из благородного винного цвета бархата, расшитого золотом. По стенам больше не ползали тени. Резные фигурки на столбиках кровати перестали быть похожими на резвящихся демонов, а оказались на самом деле херувимами, парящими среди волшебных облаков. Как много менялось при свете дня!
