Лоретта Чейз - Дочь Льва
— Да, черт возьми! Я замирал!
У нее перехватило дыхание, она стрельнула в него глазами.
— Замирал, — повторил он уже спокойнее. Потом подхватил свой плащ и повернулся к выходу. — Отвратительно, правда? Как будто ты и так была недостаточно низкого мнения обо мне.
Он распахнул полог палатки и вышел.
Глава 8
Отослав Петро в палатку составить компанию Эсме, Вариан учинил себе наказание — окунулся в ручей. В качестве дополнительного взыскания пообедал вместе с мужчинами. Кара оказалась слишком легкой. Они еще раньше пришли к некоему взаимопониманию, когда он помогал ставить палатки. Общение не было чем-то невозможным: один из албанцев, самый молодой, знал несколько слов по-английски, Вариан тут и там вставлял албанские слова, помогая себе жестами. В затруднительных случаях они рисовали палками на земле.
Усилия понять и быть понятым несколько отвлекли его от неприятных мыслей. И все же когда после еды мужчины запели, Вариан поймал себя на том, что поглядывает в сторону палатки. Они пели военные песни, но для него музыка звучала томительным желанием.
Он встал.
— Natenemire, — сказал он.
Аджими, тот, который немного говорил по-английски, протянул ему фляжку с ракией.
— Бери, — сказал он. — Тепло. Хорошо. Тебе надо.
Вариан улыбнулся. Они вежливо и терпеливо предупреждали его, чтобы не купался в реке. Слишком холодно. Плохо Для груди, настаивали они. И Зигур очень разозлится. Аджими взялся руками за голову и покачался из стороны в сторону, показывая, что от ругани ребенка у него заболит голова.
Вариан принял ракию.
— Спасибо, — сказал он. — Faleminderit. Аджими пожал плечами:
— S'kagje. Пожалуйста. Тебе надо.
Возможно, надо. Но больше всего Вариану требовалось прощение, а он так и не смог придумать что-нибудь удовлетворительное.
Когда Вариан вошел, Эсме играла с Петро в «двадцать одно». Она не подняла на него глаз.
— Ах, хозяин, наконец-то вы пришли! — воскликнул Петро, бросая карты. — Теперь мне можно идти?
— Я думал, ты захочешь доиграть, — сказал Вариан. — Неужели тебе все равно, кто выиграет?
Петро встал:
— У этой не выиграешь. Она сглазила меня, и удача отвернулась. — Он хмуро посмотрел на Эсме.
Она ответила холодным взглядом:
— Тогда ступай и убей змею. И отрежь ей голову серебряным ножом. Потом голову высуши, оберни орденом ShenjtGjergn отнеси к священнику, пусть освятит.
Петро вытащил из-за пазухи камешек на шнуре, висевшем у него на шее.
— У меня есть амулет против сглаза. Это кусочек неба, он от упавшей звезды. Но твое колдовство слишком сильное, — сказал Петро.
— А для меня найдется? — спросил его Вариан.
— Я вас не сглазила, эфенди, — буркнула она, собирая карты. — Такого не существует.
Петро глубоко вздохнул:
— Не говори так, а то сглаз упадет на тебя.
— Если бы я верила в эту глупость, — сердито возразила Эсме, — я бы заявила, что сглаз упал на меня две недели назад, когда в Дурресе ты выполз на берег с моим двоюродным братом.
— Неблагодарный ребенок! Да если бы не мы, они украли бы тебя, а потом…
Тяжелая рука легла на плечо Петро, и он услышал голос Вариана:
— Ступай, пока я не позову тебя обратно.
— Обратно, хозяин? Но вы не оставите меня снова с ней? — Петро умоляюще сжал руки. — Ради Бога, лорд, не надо! Она исполосовала меня на тысячу кусков своим языком.
— Если бы ты не злил ее, этого бы не случилось. Ступай, побудь среди мужчин. Но не напивайся, а то я вожжами посеку тебя еще на тысячу кусков.
Драгоман ушел, возмущенно бормоча, — кажется, по-турецки.
Вариан сел на коврик, подумал и пересел напротив нее, так же как она, по-индийски. У него мелькнула мысль, что брюки теперь уже не удастся восстановить.
— Я пришел извиниться, — сказал он. — Я вел себя не по-джентльменски.
Эсме перетасовала карты, сложила их в аккуратный столбик, потом раскинула перед собой.
— Это правда. — Она положила руки на колени. — Но извинения все же принимаются.
— Besal
Она подняла на него огромные зеленые глаза, в которых светилось удивление. Он повторил:
— Besa? Мир?
— Да, — сказала она. — Нет. Я должна сказать о себе, иначе не могу поручиться за мир между нами. — Она опустила глаза на коврик. — Вы говорили, что я не даю вам возможности вести себя как джентльмен.
— Ноя…
— Дайте мне закончить. Вам это так трудно потому, что я не леди. Я знаю. Джейсон мне это часто говорил. Я не могу быть леди по меркам вашего народа. Я не подхожу и под стандарты своих соплеменников. Я не похожа на. албанских девушек. У них манеры гораздо лучше. Часто я сама собой недовольна. Я делаю и говорю много такого, чего лучше бы избежать. Ноя понимаю это, когда уже поздно. У меня сильная воля, но я не умею справиться с темпераментом. Никогда. Часто мне не хватает терпения, иногда я не могу преодолеть… другие чувства. Бабушка считает, что во мне сидит демон. Я в демонов не верю, но, наверное, это так. — Она прижала к сердцу сжатый кулачок: — Вот здесь. Свирепый демон. Я его ощущаю. Этому нельзя помочь.
Это была исповедь, и она далась ей тяжело. Еще в самом начале, когда она отказалась выказывать чувства в связи со смертью отца, Вариан понял, что дочь Рыжего Льва запирает свою внутреннюю жизнь на замок. А сейчас, когда он обратился к ней с ничтожным извинением, она открыла ему душу. Его прожгло осознание вины.
Вариан хотел бы заключить девушку в объятия, успокоить, уверить, что ей не в чем себя обвинять. Он уже наклонился было к ней, но быстро расцепил скрещенные ноги и откинулся назад на локти, чтобы быть подальше от нее.
— Понятно. Этим все объясняется. Эсме неуверенно посмотрела на него:
— Правда?
— О да. Все очень просто. Избитый штамп, как ни противно в этом признаваться. Я тупой, ленивый, бесцельно порхающий мотылек. Ты маленькая головешка, на которой то и дело вспыхивает пламя. Глупый мотылек видит яркое, влекущее пламя и бездумно кидается на него, хотя он достаточно стар, чтобы все понимать. Он опаляет крылышки и по слабоумию своему винит в этом пламя.
Эсме раздумывала над его словами, тасуя и раскидывая карты. Глядя на ее ловкие ручки, Вариан вспомнил, как они нежно прикоснулись к его рукаву. Нет, об этом нельзя думать, а то все начнется сначала. Он желал мира, потому что хотел остаться с ней в эту ночь и провести ее благородно.
— Я нехороший человек, — проговорил он. — У меня слабый характер. Если происходит что-то плохое, то скорее всего именно из-за меня. Я эгоист и не задумываюсь над последствиями. Всегда таким был. Будь по-другому, я бы никогда не привез сюда Персиваля.
