Кэтрин Коултер - Магия страсти
— Знаешь, раньше я сочиняла истории о своих родителях, — неожиданно призналась она. — Русские царь и царица, лихие пираты Карибского моря… И в каждой истории непременно присутствовала злобная ведьма, которая почему-то так боялась меня и так завидовала красоте моего лица и фигуры, что стремилась со мной разделаться.
— Прошу прощения. Выходит, твоя мать тоже была пираткой?
— Да, и она размахивала плетью, и носила белую рубашку с широкими рукавами. И разумеется, сапоги до колен. Они с моим отцом были ужасом Карибского моря. Да-да, понимаю, что мой безупречный английский почти исключает такую возможность.
— А ничего итальянского в твоих сценариях не присутствовало?
— Нет, — нахмурилась Розалинда. — Я всегда шарахалась от всего итальянского. Если хорошенько вдуматься, это странно, не так ли?
Николас хотел что-то ответить, но поспешно закрыл рот, услышав голос графини. Разговор тет-а-тет, на который он надеялся, не состоится.
— Ах, дорогие! — воскликнула Александра с сияющей улыбкой. — Как удачно, что я нашла вас именно в музыкальном салоне. Мы все решили умолять тебя спеть.
Остальная компания немедленно последовала за ней.
Розалинде хотелось схватить Николаса за руку и утащить в какой-нибудь укромный уголок огромного дома. И одновременно она мечтала вытолкать его на улицу. Отвесить пощечину за то, что так ловко договорился с ее семьей, и зацеловать до потери сознания за то, что так умело, припер ее к стенке.
— Присоединяюсь к общим просьбам, — сказал Николас. — Садись за пианино и спой мне любовную песню. Одну из тех, которые пели драконы Саллас-Понда.
— Драконы чего? — удивилась Софи.
— Это существа из «Правил Пейла» — книги, которую Грейсон купил на ярмарке в Гайд-парке, — спокойно пояснил Николас.
Розалинда понимала, что тетя Софи готова засыпать их вопросами, ответов на которые пока не было, и поэтому поспешно пробежалась пальцами по клавишам. Она намеревалась спеть веселую шотландскую песню, тем более что у нее был неплохой шотландский выговор, но с губ полилась песня, которая жила в глубине души, так долго, сколько она себя помнила. Песня, которая всегда была в ее мыслях. Песня, которую она не понимала. Песня, которая и успокаивала, и будоражила ее. Конечно, Розалинда не знала, каким образом выучила ее. Скорее всего это песня из прошлого.
Как ни странно, она ощущала, что выбора нет. Словно кто-то диктует ей каждое слово.
О красоте безлунной ночи грежу я.О силе и безмерной мощи грежу я.О том, что больше я не одинок,Хоть знаю — смерть его и смертный грех ее со мной навек.
— Каждый раз, когда я слышу эту песню, — тихо сказала Софи, — мне хочется плакать. Николас, наверное, вы не знаете, что это были первые слова, произнесенные Розалиндой после шестимесячного молчания.
— Она не произнесла их, — поправил Райдер, — а скорее, промурлыкала себе под нос.
— Ты ничего не помнишь о первых годах своей жизни, — заметил Николас, — но эта песня была в тебе. И слова действительно непонятны. Его смерть… чья именно? И ее смертный грех — кто она? И в чем заключается этот грех? По-моему, в этой песне содержатся намеки на твое прошлое, Розалинда.
— Да, мы тоже так подумали, — согласился Дуглас, — но Розалинда ничего не может объяснить.
Розалинда старалась не думать о странных словах, и поэтому заиграла шотландский рил и спела о красивой девушке, которая любила танцевать с принцем эльфов. Все дружно притопывали в такт.
Час спустя, после чая с ореховыми булочками, Розалинда провожала Николаса до двери под присмотром деликатно покашливавшего Уилликома.
— Знаешь, дядя Райдер на всякий случай дежурит поблизости, у двери гостиной. Думаю, Уилликом — его передовой отряд.
Он долго смотрел в ее голубые-голубые глаза.
— Не сомневаюсь, что, когда наша дочь достигнет твоего возраста, я буду поступать точно так же.
Рот Розалинды от изумления приоткрылся. Она прижала ладони к горящим щекам.
— О Господи, что за картины возникают в моем мозгу! Это возмутительно, Николас! Мне всего восемнадцать!
— Знаю, — улыбнулся он. — Только подумай, сколько нам нужно будет потрудиться, чтобы на свет появилась твоя копия! Ты выйдешь за меня, Розалинда? Позволишь стать твоим Орландо?
— Мужчина, знающий Шекспира! Искушение велико, Николас, но…
— Возможно, это я тебя недостоин! Взгляни на меня! Торговец из Макао. Граф по прихоти судьбы, ненавидимый отцом. Совершенно не стою тебя!
Розалинда прикусила губу и надолго задумалась.
— Может, я не растеряю все свое благородство, если выйду за тебя, — решила она наконец.
— Не растеряешь, ни унции. Мало того, достоинство твое не пострадает.
— Так и быть. Думаю, тебе пора поговорить с дядей Райдером.
Николас поднял голову и кивнул сначала Уилликому, потом — в сторону Райдера Шербрука, все еще стоявшего у двери гостиной.
— Извини, Розалинда.
Девушка молча смотрела, как он возвращается к дяде и что-то тихо ему говорит. Распрощавшись с Райдером, он подошел к ней, погладил по щеке и удалился.
Райдер махнул ей рукой и вошел в гостиную, где, как знала Розалинда, уже ждал дядя Дуглас.
Глава 17
На следующий день Николас с задумчивым видом вышел из гостиной Шербруков, а когда появился в кабинете, Грейсон обрадовано вскочил:
— Наконец-то! Розалинда отказывается переводить «Правила Пейла» без тебя.
Николас механически улыбнулся при виде Розалинды. Та облегченно вздохнула. Слава Богу; значит, все в порядке!
Розалинда, усмехнувшись, опустила глаза и принялась читать:
— «Случилась совершенно поразительная вещь. Драконы Саллас-Понда спели, что считают меня достойным войти в круг чародеев. Драконы умеют читать людские мысли, и они спели, что чародеи — такие же люди, как все мы; люди, которые поддерживают равновесие между различными мирами, связанными с Пейлом. Эти люди — пели драконы Саллас-Понда — всего лишь чародеи. Не боги. Один дракон сказал мне, что его зовут Таранис. Я тут же вспомнил, что Таранис — кельтский бог грома. Бог грома и дракон Саллас-Понда, тоже своего рода бог, носят одно имя?
Таранис велел мне сесть между его огромными чешуйками и держаться покрепче. Впервые я увидел Пейл с высоты, оттуда, где красновато-лиловые облака перекатываются по небу гигантскими волнами. А Таранис продолжал лететь, дальше и дальше. Мощные крылья почти бесшумно разрезали стоячий воздух. Я видел множество рек и озер, тонких как нити, но нескончаемых, голубых и очень похожих на вздувшиеся на человеческих руках вены. Но кровь моя застыла при виде крепости из черного камня на вершине гигантской горы.
