Джудит Тарр - Дочь орла
Казалось, уверенность Аспасии успокоила Феофано. Она опустила глаза, как будто продолжая молиться, видимо раздумывая, как задать новый вопрос. Когда она заговорила, голос был еле слышен:
— Это действительно так ужасно, Аспасия?
— Нет, — ответила Аспасия, — ничего ужасного в этом нет. Даже в первый раз. Будет больно, будет немного крови. К этому ты должна быть готова. Но потом это пройдет, и когда ты перестанешь бояться, прекраснее этого нет ничего на свете.
— Правда?
— Да, — сказала Аспасия. Она взглянула на образ Христа над алтарем, на Богородицу рядом с ним, призывая их в свидетели, и торжественно перекрестилась. — Да, ничего на свете. Если между вами будет любовь, взаимное доверие и надежда иметь детей, то для земного человека это как быть в раю.
— Императрица говорила другое, — заметила Феофано.
— Все так говорят. То, что я сказала, это ересь.
— Но ты говорила, что думаешь, — возразила Феофано. — Я верю тебе.
— Мне хотелось бы, чтобы так было у тебя. Видишь ли, это не получается само собой. Все зависит от тебя — это может быть и адом, и раем. Но зачем выбирать страдание, а не радость?
— Говорят, страдания полезны для души.
— Но ведь не душа вынашивает и рожает детей. Если плотская любовь так греховна, как говорят священники, — сказала Аспасия, — зачем Бог вложил в нее столько наслаждения?
— Это происки дьявола, — улыбнулась Феофано. — Так они сказали. — Она была уже готова смеяться. — Лучше я буду еретичкой, как ты.
— Тише, — остановила ее Аспасия. — Будь бесстрашной и радостной. Этого вполне достаточно.
Феофано крепко обняла ее.
— Я буду стараться. Для тебя.
— И для твоего Оттона.
— И для Оттона, — сказала Феофано после секундного колебания. — Я заставлю его полюбить меня. И научусь сама любить его.
— Тогда дети ваши будут сильными и красивыми, и королевство будет процветать.
— Дай Бог, — ответила Феофано.
Бог был милостив к королю германцев и его византийской невесте. Свадебным подарком был день бракосочетания, сиявший весенней красотой, теплый, солнечный, напоенный птичьим щебетанием. Даже недружелюбный циничный Рим, будто забыв на время свои претензии, радостно встречал процессию, осыпая ее цветами.
Они двигались во всем своем блеске. Аспасия, находившаяся в центре процессии, видела вокруг головокружительное мелькание цветов, золота и багряницы, голубого и пурпурного, алого и зеленого, мехов и шелков, изумрудов, рубинов, опалов и бриллиантов. Феофано была в золотой парче, с распущенными, как подобает невесте, длинными золотыми волосами, прикрытыми золотистой вуалью и увенчанными венком из цветов. Она ехала на белоснежной лошади в багряной с золотом попоне, которую вел юноша, одетый в алое и золотое, а впереди и сзади шли юные девы в белоснежных одеждах и пели высокими чистыми голосами.
Аспасия не была девицей, но Феофано пожелала, чтобы она находилась рядом с ней. Теперь она ехала позади Феофано, сменив свое траурное платье на багрянец и золото, как подобает царевне. Она совсем не желала делать вид, будто забыла о своем происхождении. Даже Феофано изумилась, увидев ее.
— Аспасия, — сказала она с искренним восторгом, — ты же красавица.
Ну, положим, не красавица. Хороша собой, с этим она еще могла согласиться. Воплощением красоты была Феофано. Аспасия гордилась ею — самой ей было достаточно быть ее тенью, расправить ее шлейф, когда она садилась на лошадь у ворот монастыря, ехать рядом через развалины и городишки, из которых состоял Рим. Они объехали вокруг Целийского холма, миновали сооружение в виде пустого каменного барабана, которое называлось Колизеем, разрушенный Форум, холмы — Палатин и Капитолий. Они пересекли Тибр возле замка Святого Ангела и, оставив позади стены Рима, въехали в город, где находилась резиденция папы Льва, — Ватикан, где была базилика Святого Петра.
Базилика Святого Иоанна в Латеране была храмом Святого Престола — разумом западного мира, но собор Святого Петра был его сердцем. Здесь был коронован Карл Великий, и здесь он получил титул римского императора. Здесь же был коронован Оттон, а затем — его сын Оттон, и теперь он берет в супруги царевну из Византии, и она станет римской императрицей.
Это был почти настоящий город: город паломников. Они толпились на улицах, стояли плотной стеной на пути следования процессии, заполняли площадь. Императорская гвардия не подпускала их к собору, оцепив подходы к широкой лестнице.
У дверей стояли в ожидании оба императора — отец и сын — так же, как это было у ворот Рима. Рядом находился сам папа со своей свитой.
Оба императора были одеты в пурпур на византийский манер. Аспасии это не очень понравилось. Однако она должна была признать, что выглядели они достойно. Младший Оттон уже не казался таким юным сейчас, когда он на глазах всего мира должен был вести свою невесту к венцу.
Изящно и величественно она сошла с лошади. Аспасия была уже рядом, чтобы поправить ей платье, пригладить волосы и подарить ей улыбку. Феофано улыбнулась в ответ. В ней не было робости; ни тени страха теперь, когда дошло до дела. Горло Аспасии сжалось. Теперь она понимала, почему матери плачут на свадьбах. Это не горе: это гордость и радость, слишком сильные, чтобы вынести их спокойно.
Она взволнованно перевела дыхание и усилием воли удержала слезы. Высокий почтенный человек торжественно выступил вперед и подал руку Феофано: византийский посол представлял ее покойного отца и ее императора, отдавшего ее в супруги королю варваров. В гладких торжественных фразах он передал ее под покровительство папы. Папа, улыбаясь, принял невесту. Он подвел ее к жениху, снял с нее вуаль и благословил ее; он соединил руки супругов.
Вот так просто был заключен этот брак. Все дальнейшее — пышная месса, долгие молитвы, сладостные песнопения, торжественные благословения, слезы умиления — было зрелищем для народа, который надолго запомнил торжество. Феофано прошла все церемонии с тихой серьезностью, чистый голос ее не дрогнул, когда она давала обеты. Оттон казался более взволнованным, но постепенно ее спокойствие передалось ему. В конце голос его звучал совсем уверенно.
Когда все необходимые слова были произнесены, Оттон принял корону из папских рук. Он чуть сощурился, словно ослепленный сверканием драгоценных камней. Феофано стояла на коленях, склонив голову. Корона медленно опускалась на ее голову, и она так же медленно поднимала голову, пока золото короны не слилось с золотом ее волос. Императрица, провозгласил хор. Императрица Рима.
Папа опять соединил их руки и повелел скрепить союз супружеским поцелуем. Лицо Оттона стало пунцовым, но он мужественно приблизился и поцеловал ее очень серьезно. Зато молодые вельможи в этот момент потеряли всякую серьезность. Их радостные приветственные вопли почти заглушили пение хора, и их шумная толпа увлекла короля и новую королеву из собора на яркий солнечный свет, на просторы Рима и мира.
