Сара Уэстли - Поединок с тенью
Такого ответа Дженевра ждала от него меньше всего. Она покраснела от возмущения и резким тоном заметила:
– Может, вы предпочитаете, чтобы я не хотела вас милорд? Вам нравится, когда женщина сопротивляется?
Некоторое время он молчал с непроницаемым выражением лица, придвинув свечу поближе, чтобы лучше рассмотреть жену. Пламя взметнулось и оставило легкий дымок, заплясавший перед глазами Дженевры. Потом он протянул к ней свободную руку, намереваясь развязать ленты на ее ночной сорочке.
– Нет. – Голос его звучал напряженно. – От вас не требуется никаких выкрутасов.
Дженевра продолжала пылать от ярости, но, несмотря на растущее раздражение, не сопротивлялась, когда он снял с нее ночное одеяние и, взяв отставленную в сторону свечу, снова поднес ее к жене, чтобы полюбоваться линиями ее обнаженного тела, засиявшего при свете свечи, как алебастр. Дженевра сжала кулаки, едва удерживаясь от того, чтобы не свернуться в комочек и не спрятаться.
Взгляд Сен-Обэна задержался на прекрасной округлой груди Дженевры, на ее широких бедрах, которым сама природа велела вынашивать детей, на гибких и стройных ногах. Она слегка вздрогнула, едва он коснулся ее щеки, однако его рука, пробежавшая вниз по ее шее к плечу и задержавшаяся в ямочке меж грудей, была нежной. Дженевра не могла скрыть трепета, вызванного прикосновениями Роберта. Неясная улыбка – удовольствия, восхищения, предвкушения радости – коснулась его губ. Он отвернулся, чтобы поставить подсвечник, и задул пламя.
– В красоте тебе не откажешь, жена моя, – пробормотал он, возвращаясь на кровать. – Я охотно сделаю тебе ребенка. – И с этими словами он проскользнул к ней под полог в таинственную ароматную темноту.
Взяв обеими руками под плечи, Сен-Обэн притянул ее к себе. Несмотря на очевидную страсть, он не торопился взять ее, но заботился о том, чтобы доставить ей удовольствие – и все это проделывал молча, не произнося ни единого нежного слова. И все же под настойчивыми движениями его рук и губ Дженевра расслабилась и простила супругу его черствость. Она все увереннее отвечала на его ласки. Прикосновения его были нетерпеливы, но бережны. Роберт был больше не в силах притворяться циником.
Наконец Дженевра рассталась с остатками своей обиды и гордости и дала волю неумеренной страсти.
– Пожалуйста! – прошептала она. Руки и губы его замерли.
– Да, женушка, – пробормотал он и подмял ее под себя.
На этот раз боли не было, а вместо нее пришло ощущение нарастающего блаженства. Дженевра как можно ближе прильнула к нему, обвила его ногами и наслаждалась, почти переставая дышать. И когда все тело зазвенело и затрепетал, она, сама того не сознавая, выкрикнула его имя. Вся жизнь растворилась в этом едином всепоглощающем чувстве парения.
Дженевра пришла в себя, почувствовав, что муж всей тяжестью своего тела давит на нее. Ей стало трудно дышать. Она крепче сомкнула руки вокруг него, и он мощным толчком, содрогаясь, излил в нее свое семя. И в тот же миг замер, зарывшись лицом в подушки возле ее плеча. Потом приподнялся и переместился в сторону.
Дженевра лихорадочно схватила его за руку.
– Вам было приятно, милорд? – Она проглотила ком в горле и добавила, – надеюсь, я не разочаровала вас.
Он встрепенулся и высвободил пальцы из ее руки.
– Нам обоим было приятно, жена. Да я и не сомневался, что получу удовольствие.
Роберт хмыкнул, потом снова переместился и склонился над ней. У Дженевры мелькнула мысль, что он хочет поцеловать ее, но он этого не сделал.
– А теперь спи, женушка. – Он коснулся ее щеки. Это было мимолетное и, как подумала Дженевра, машинальное движение, так как после этого он кратко произнес: – Да благословит тебя Бог, жена. – И отвернулся.
Дженевра подавила вздох. Подобно улитке, прячущейся в свои створки, Роберт снова ушел в себя. Он допускал ее к своему телу, но доступ к своему сердцу закрыл. Может быть, навсегда.
Роберт, изумленный, довольный и несколько обескураженный той пылкостью, с которой Дженевра откликнулась на его страсть, лежал и мучительно боролся с искушением снова обладать ею. Он был перепуган не на шутку. Первая его жена, Джейн, несмотря на свою холодность, умудрилась-таки завести шашни с другим мужчиной. Чего в таком случае следует ждать от Дженевры? Ведь это же бездонный колодец страсти! Выход виделся только один: как можно усерднее трудиться по ночам самому. Перспектива любовных трудов показалась Роберту столь заманчивой, что он туг же повернулся к жене и немедля приступил к исполнению своего замысла.
Все последующие ночи Сен-Обэн казался ненасытным в своей страсти, и Дженевра торжествовала. «Значит, какие-то чувства в нем все-таки пробудились, я перестала быть ему безразлична», – радовалась она.
Днем Дженевра чувствовала себя немного усталой, однако не настолько, чтобы у нее пропало желание поехать с ним на верховую прогулку или на охоту. У нее появился собственный кречет, уже обучаемый премудростям птичьего лова. Она выглядела вполне счастливой, как и полагается любимой и любящей женщине. Никто и не подозревал о той преграде, что до сих пор существовала между нею и Сен-Обэном. Это печалило ее, однако она глубоко прятала свое разочарование и жила надеждой.
Иногда по вечерам при обсуждении мыслей какого-нибудь древнего философа их мнения сходились, а пару раз они даже музицировали вместе. Это уже кое-что.
Мег вышла замуж за Бернарда в сырой ветреный день, две недели спустя после их приезда в Мерлинскрэг. В тот вечер весь замок гудел – ведь праздник пришел сюда впервые после многих лет. Это был, разумеется, не королевский праздник, однако собравшиеся в большом зале гости веселились от всей души, потому что Мег быстро снискала расположение женской половины замка, а Бернард успел подружиться с местными конюхами.
Ради такого случая новобрачных усадили за стоявший на возвышении стол, откупорили новый бочонок эля, равно как и небольшую бочку медовухи. Наблюдая за акробатами, которых удалось залучить на этот вечер управляющему, Дженевра подала знак Алану, чтобы тот наполнил их чашу медовухой. Она отпила немного и подала чашу Сен-Обэну.
– Мартин говорил мне, что этот напиток готовится из нашего меда, – сказала она. – По-моему, он очень хорош.
Роберт поднял чашу и критически оглядел прозрачную золотистую жидкость, прежде чем попробовать ее.
– Вы согласны?
– Да. – Он снова отпил и подержал жидкость во рту, прежде чем проглотить ее. – Вкус отличный, а зимой, когда в него добавят специи, он будет еще лучше. Местное красное вино, которое мы раньше пили, тоже неплохое, почти такое же тонкое, как аквитанское. Там его выжимают из винограда, что растет возле Бордо.
