Маргерит Кэй - Повеса с ледяным сердцем
Рейфу было приятно прогуливаться с ней, когда она шла так близко. Ему нравилось, что она осыпает его вопросами, нисколько не сомневаясь в том, что он сможет ответить на них. Ему импонировало, что она не сомневается в нем, в его защите, хотя она не боялась опасностей. Генриетта останавливалась у каждого магазина и заглядывалась на витрины. Торговцы мануфактурными товарами, кондитеры, серебряных дел мастера, изготовители печатей — ее интересовало все, приводили в восторг металлические перья, чернильницы, бумага горячей прессовки, вереница лент, обрезки тканей и крючки для пуговиц.
У собора Святого Павла сновали нищие, уличные торговцы, мелкие воришки и памфлетисты, борясь за место под солнцем. Заметив грязного уличного мальчишку, чья вшивая собака робко пыталась танцевать на задних лапах, Генриетта полезла в карман своего платья за кошельком.
— Бога ради, перестаньте, — торопливо приказал Рейф, когда их окружила кучка мальчишек с протянутыми руками.
— Но этот ребенок…
— Он явно входит в хорошо организованную шайку. Тут сотни, если не тысячи, подобных уличных мальчишек, и многие из них никак не нищие. Позвольте мне, не тратьте свои деньги, вы говорили, их мало. — Ловко бросив шиллинг уличному мальчишке с собакой, Рейф воспользовался суматохой и повел Генриетту вверх по пологим ступеням в относительно безопасное место к собору.
— Вам не следовало этого делать, — сказала она, снова убрав кошелек и встряхнув пальто.
— Что ж, прежде чем подытожить ваши долги, позвольте заверить, что это был подарок. И не трудитесь отрицать. Уверен, как раз это вы собирались делать.
Генриетта робко улыбнулась:
— Ладно. Хорошо. Благодарю вас. Должна признаться, я очень рада, что вы оказались рядом. Все случилось так неожиданно. Я и не думала, что кругом такое множество бедных людей. Я потрясена. Знаете, сначала я не могла никак понять, почему все шагают так быстро, глядя либо себе под ноги, либо в небо. Я думала, так поступают для пущей важности, теперь же подозреваю, это продиктовано желанием не видеть происходящего вокруг.
— Как я уже говорил, — сухо заметил Рейф, — большая часть нищих, особенно напористые, — мелкие мошенники. Поверьте мне.
Похоже, Генриетта засомневалась, ей показалось, что именно так говорят, когда хотят оправдать свое безразличие. Хотя Рейф мог вести себя и холодно, и цинично, но уж точно черствым он не был.
— Вы так тонко разбираетесь в жизни столичных улиц.
Рейф пожал плечами:
— Бог свидетель, это известно почти всем. Попрошайкам несть числа. Маленькие мальчишки начинают с кражи бумажников и шелковых платков, затем переходят к более доходному промыслу, помогая ворам-взломщикам, орудуя на пристанях. Многие из них подкидыши, а иные родители просто продают своих детей главарям воровских шаек.
— Продают! Боже милостивый, вы шутите!
До этого Генриетте казалось, что ей, благодаря связям родителей с богадельнями, хорошо знакома нищета. Здесь же, в столице, масштабы этой проблемы выходили за пределы ее понимания.
Лицо Рейфа обрело печальное выражение.
— Я говорю совершенно серьезно. Несомненно, беда таких семей заключается в том, что у одних слишком много едоков, а у других не хватает денег на выпивку. Хотя всегда существует риск угодить на виселицу, все же жизнь мальчиков бедного района не лучше, чем у их собратьев из Бермондси[10] или обычного воришки. А шайки заботятся о своих братьях. В интересах главаря держать своих ребят в черном теле.
— Вы говорите так… будто ситуация безвыходная! Неужели ничего нельзя сделать, чтобы семьи не продавали, а берегли своих детей?
— Вы что, предлагаете, чтобы я усыновил их всех?
Горький опыт доказал ему бесполезность помощи общественным бедам. Даже незначительное личное пожертвование, только что сделанное им, оказалось лишь каплей в море. Ему часто казалось, что все бесполезно.
Генриетту поразил его язвительный тон.
— Разве вам все равно? Вам не должно быть все равно, в противном случае вы не знали бы так много об этом. — Генриетта взглянула на Рейфа, но его лицо скрывали поля шляпы. — Не понимаю. Почему вы притворяетесь равнодушным, видно же, что это не так?
Рейфу хотелось переменить тему разговора, однако, возможно, из-за того, что ее большие шоколадные глаза излучали сострадание, а возможно, она не хотела думать о нем плохо, он избрал непривычный для себя выход — пуститься в объяснения.
— Если ребенок нежеланен, вряд ли здесь можно что-либо изменить.
— Вы говорите ужасные вещи.
— Смотреть правде в глаза зачастую ужасно, но все равно приходится это делать.
Он так поступал каждый день, несмотря на деньги и время, которые он тратил, чтобы загладить свою вину.
— Я думала, что, посредством образования, смогу внести личный вклад, изменить что-то, — с горечью сказала Генриетта. — Теперь вижу, это почти никак не повлияет на решение проблемы.
— Простите меня, Генриетта, я не собирался разочаровать вас. Альтруизм делает вам честь. Не позволяйте мне заразить вас своим цинизмом. Не хочу брать грех на душу.
— Должна признаться, немного грустно слышать столь безрадостное мнение.
— Тогда давайте обратимся к более радостным вещам. Идемте, вы обязательно должны взглянуть на купол Рена[11]. Он представляет собой необычайное и захватывающее зрелище.
Лицо Рейфа уже обретало привычное непроницаемое выражение. Тем не менее Генриетта стала больше понимать нюансы в выражении его лица. Он всегда сжимал губы и почти полностью закрывал глаза, когда не хотел выдавать своих эмоций. А когда он не желал говорить о чем-либо, его тон суровел.
Генриетта следовала за ним, пока он быстро шел по клетчатому нефу, в ее голове теснились вопросы, но краткое знакомство с Рейфом Сент-Олбеном кое-чему научило ее — прямой подход редко давал желанный результат. Пока тема закрыта, Генриетта внесла ее в разраставшийся список обсуждений, пока оба еще находились вместе. Откуда ему так много известно о трагической судьбе подкидышей, почему он помог Бенджамину Форбсу открыть свое дело, по какой причине перестал наносить визиты леди Ипсвич, что случилось в период брака с прекрасной леди Джулией, отчего ему расхотелось жениться вновь? Противоречий много. Желание защитить попавших в беду дев и сострадание никак не вязались с его репутацией, в равной степени как нежелание воспользоваться ее беззащитностью сегодняшним утром.
Генриетте хотелось получить ответы на такое множество вопросов, но ей не пришло в голову задать их себе, хотя стоило: как себя вести, если Рейф снова поцелует ее, почему она доверилась ему, зная его дурную репутацию? Рейф обратил ее внимание на величественный купол собора Святого Павла, который, казалось, заполнял все небо.
