Патриция Райс - Ночные услады
Когда он накрыл ладонью темный треугольник у нее между ног, Эльвина издала возмущенный возглас, но Филипп удержал ее. Пальцы его добрались до влажного входа, дразня и лаская самое интимное место.
Целуя ее в губы, он прошептал:
— Открой глаза, Эльвина.
Филипп не приказывал, а просил, и она в изумлении открыла глаза и недоверчиво посмотрела на своего мрачного рыцаря. Глаза его и улыбка сияли торжеством.
— Я хочу быть уверен в том, что ты знаешь: это я беру тебя. Не позволю тебе представлять, будто это кто-то другой.
С этими словами он развязал узел, стягивающий ее кисти.
Сейчас, когда руки ее были свободны, Эльвина не знала, что с ними делать. Ей хотелось пощечиной смести эту довольную ухмылку с его лица, но еще больше — погладить заросшую темной щетиной щеку.
Филипп догадывался о том, что ее мучило.
— Не заставляй меня принуждать тебя снова. Я все равно возьму тебя, так или иначе. Только позволь мне теперь сделать это нежно.
Его крупное тело оказалось сверху, и, не дав ей выразить возмущение, он вошел в нее. Придерживая руками ягодицы девушки, Филипп наполнил ее собой на этот раз нежно, без боли. Потеряв контроль над собой, она обвила руками его шею и прижалась к нему.
Филиппа охватила дрожь, но, когда он откатился в сторону, все, что почувствовала Эльвина, — это разочарование от пустоты внутри. Обозвав его «грязным выродком», она отвернулась.
Кровать задрожала, и, боясь, что это — свидетельство очередной вспышки его гнева, Эльвина откатилась подальше. Но нет — Филипп хохотал, хохотал от всей души, так же громко и непосредственно, как и злился. Она обернулась, решив, что он сошел с ума.
Глаза его походили на таинственные изумрудные острова, такие, какими Эльвина помнила их с того первого раза, а улыбка была настолько заразительной, что она невольно улыбнулась.
— Ты обзываешь меня злобнее, когда я беру тебя лаской, а не силой. Тебе трудно угодить. Твой язычок острее сабли. Кто тебя научил таким словам?
Он смеялся над ней! Этого она снести не могла. Сначала Филипп похитил ее, затем изнасиловал, потом превратил в рабыню, заставив ответить на его скотское вожделение, а теперь еще и унизил! Эльвина стянула покрывало с постели и завернулась в него. Вскочив с кровати, она осыпала Филиппа еще дюжиной крепких выражений.
— Говори, говори. Пока твои слова не ведьмины заклинания, я в безопасности.
Филипп тоже встал и, обхватив ее рукой за талию, запустил пальцы в еще влажные серебристые волосы.
— Не борись со мной в следующий раз, и ты получишь удовольствие, равное моему, колдунья. Неужели ты не научилась этому у других своих любовников?
Эльвина бросила на него такой злобный взгляд, что у Филиппа напрочь пропало желание развивать тему. Не замечая своей наготы, он вышел из шатра и громко потребовал, чтобы принесли ужин.
Почти тотчас же в шатер внесли подносы с едой и кубки с вином. Эльвина пряталась в темном углу, пока слуги накрывали на стол.
После того как они остались в шатре одни, Филипп подал Эльвине руку.
— Пойдем за стол. Я страшно проголодался. Эльвина, словно не замечая его руки, плотнее завернулась в покрывало.
— Лучше я буду голодать. Филипп пожал плечами.
— Как угодно. Посмотрю, как ты станешь бороться со мной, когда ослабеешь от голода. Только хочу тебе напомнить: церковь осуждает вассалов, сознательно лишающих себя жизни голодовкой или иным способом.
— Кто ты такой, чтобы говорить мне о грехах? Не помню, чтобы в Библии осуждали тех, кто отказывает себе в пище телесной, но зато про прелюбодеяние там все сказано ясно. И еще про тех, кто склоняет к греху других.
В шатре повисла мертвая тишина. Филипп осторожно положил нож и приподнялся. Взгляд его был способен превратить пламя в глыбу льда, и тон соответствовал взгляду:
— Ты больше ни словом не упомянешь о моем браке, если хочешь покинуть этот лагерь живой.
Эльвина попятилась.
— Я передумал. Приказываю тебе сесть за стол и разделить со мной трапезу.
Эльвина не посмела ему перечить. Филипп смотрел, как она приближается, кутаясь в покрывало.
— Я все равно раздену тебя, когда мы покончим с едой. Скромность между нами неуместна.
— Между нами все уже неуместно. Почему ты не оставишь меня в покое?
— Потому что я принимаю клятвы всерьез, а ты задолжала мне больше, чем стоит вся твоя жизнь. Я же беру с тебя такую малость, как твое тело.
Гнев закипел в ней. Эльвине хотелось спросить, каким это образом она оказалась его должницей. Что она сделала такого, что не искупить всей жизнью? С губ ее рвалось признание, что он сломал жизнь не только ей, но и другому существу, самому дорогому для нее на свете, но в этом случае Эльвина открыла бы ему больше, чем намеревалась. Рассказать Филиппу об их ребенке было бы великой глупостью. Тогда он получил бы над ней дополнительную власть. Эльвина промолчала.
Когда они закончили трапезу и слуги убрали остатки ужина, Филипп положил ладони на плечи Эльвины.
— Ты ляжешь со мной по своей воле?
— Нет, милорд.
— Ну, будь по-твоему. — Он сорвал с нее покрывало и отнес ее на постель.
Глава 8
Филипп вернулся в шатер глубокой ночью. От него пахло спиртным, но он не был пьян. Филипп даже не прикоснулся к Эльвине, просто лег в стороне, словно она была заразной или внушала ему отвращение. Она облегченно вздохнула и снова уснула. Проснулся Филипп на рассвете. Эльвина не стала притворяться спящей, когда он встал с постели и начал одеваться. Она лежала и смотрела, как он меряет шагами шатер, с таким чувством, словно ее заперли в одном загоне с бешеным жеребцом.
Филипп заметил, что Эльвина не спит, подошел к постели и, прищурившись, посмотрел на нее. Поскольку солнце палило уже с утра, Эльвина лежала обнаженная. Он смотрел на нее так, словно именно она была причиной его злоключений.
— Я собираюсь пригласить сюда своего оруженосца. Он молод и хорош собой. Советую тебе прикрыться, когда он появится. Иначе сегодня он будет мне не помощник.
Эльвина повиновалась. По опыту она знала, что означают подобные утренние посещения.
— Вы готовитесь к битве, милорд?
Филипп поморщился.
— Я не стал бы называть это битвой, но хотел бы, чтобы все обстояло именно так. Будь на то моя воля, я бы разбил этих мошенников в пух и прах без лишних церемоний. Мой меч жаждет крови, но, кажется, на сей раз крови ему не видать.
Филипп вышел из шатра, перебросившись парой слов с караульным, а когда он вернулся, Эльвина лежала под покрывалом, прикрывшись еще и меховым пологом так, чтобы ее совсем не было видно. Филипп одобрительно кивнул.
— Если вы не собираетесь драться, милорд, зачем приглашать оруженосца?
