Кэтрин Коултер - Магия страсти
— Прошу прощения. Выходит, твоя мать тоже была пираткой?
— Да, и она размахивала плетью, и носила белую рубашку с широкими рукавами. И разумеется, сапоги до колен. Они с моим отцом были ужасом Карибского моря. Да-да, понимаю, что мой безупречный английский почти исключает такую возможность.
— А ничего итальянского в твоих сценариях не присутствовало?
— Нет, — нахмурилась Розалинда. — Я всегда шарахалась от всего итальянского. Если хорошенько вдуматься, это странно, не так ли?
Николас хотел что-то ответить, но поспешно закрыл рот, услышав голос графини. Разговор тет-а-тет, на который он надеялся, не состоится.
— Ах, дорогие! — воскликнула Александра с сияющей улыбкой. — Как удачно, что я нашла вас именно в музыкальном салоне. Мы все решили умолять тебя спеть.
Остальная компания немедленно последовала за ней.
Розалинде хотелось схватить Николаса за руку и утащить в какой-нибудь укромный уголок огромного дома. И одновременно она мечтала вытолкать его на улицу. Отвесить пощечину за то, что так ловко договорился с ее семьей, и зацеловать до потери сознания за то, что так умело, припер ее к стенке.
— Присоединяюсь к общим просьбам, — сказал Николас. — Садись за пианино и спой мне любовную песню. Одну из тех, которые пели драконы Саллас-Понда.
— Драконы чего? — удивилась Софи.
— Это существа из «Правил Пейла» — книги, которую Грейсон купил на ярмарке в Гайд-парке, — спокойно пояснил Николас.
Розалинда понимала, что тетя Софи готова засыпать их вопросами, ответов на которые пока не было, и поэтому поспешно пробежалась пальцами по клавишам. Она намеревалась спеть веселую шотландскую песню, тем более что у нее был неплохой шотландский выговор, но с губ полилась песня, которая жила в глубине души, так долго, сколько она себя помнила. Песня, которая всегда была в ее мыслях. Песня, которую она не понимала. Песня, которая и успокаивала, и будоражила ее. Конечно, Розалинда не знала, каким образом выучила ее. Скорее всего это песня из прошлого.
Как ни странно, она ощущала, что выбора нет. Словно кто-то диктует ей каждое слово.
О красоте безлунной ночи грежу я.О силе и безмерной мощи грежу я.О том, что больше я не одинок,Хоть знаю — смерть его и смертный грех ее со мной навек.
— Каждый раз, когда я слышу эту песню, — тихо сказала Софи, — мне хочется плакать. Николас, наверное, вы не знаете, что это были первые слова, произнесенные Розалиндой после шестимесячного молчания.
— Она не произнесла их, — поправил Райдер, — а скорее, промурлыкала себе под нос.
— Ты ничего не помнишь о первых годах своей жизни, — заметил Николас, — но эта песня была в тебе. И слова действительно непонятны. Его смерть… чья именно? И ее смертный грех — кто она? И в чем заключается этот грех? По-моему, в этой песне содержатся намеки на твое прошлое, Розалинда.
— Да, мы тоже так подумали, — согласился Дуглас, — но Розалинда ничего не может объяснить.
Розалинда старалась не думать о странных словах, и поэтому заиграла шотландский рил и спела о красивой девушке, которая любила танцевать с принцем эльфов. Все дружно притопывали в такт.
Час спустя, после чая с ореховыми булочками, Розалинда провожала Николаса до двери под присмотром деликатно покашливавшего Уилликома.
— Знаешь, дядя Райдер на всякий случай дежурит поблизости, у двери гостиной. Думаю, Уилликом — его передовой отряд.
Он долго смотрел в ее голубые-голубые глаза.
— Не сомневаюсь, что, когда наша дочь достигнет твоего возраста, я буду поступать точно так же.
Рот Розалинды от изумления приоткрылся. Она прижала ладони к горящим щекам.
— О Господи, что за картины возникают в моем мозгу! Это возмутительно, Николас! Мне всего восемнадцать!
— Знаю, — улыбнулся он. — Только подумай, сколько нам нужно будет потрудиться, чтобы на свет появилась твоя копия! Ты выйдешь за меня, Розалинда? Позволишь стать твоим Орландо?
— Мужчина, знающий Шекспира! Искушение велико, Николас, но…
— Возможно, это я тебя недостоин! Взгляни на меня! Торговец из Макао. Граф по прихоти судьбы, ненавидимый отцом. Совершенно не стою тебя!
Розалинда прикусила губу и надолго задумалась.
— Может, я не растеряю все свое благородство, если выйду за тебя, — решила она наконец.
— Не растеряешь, ни унции. Мало того, достоинство твое не пострадает.
— Так и быть. Думаю, тебе пора поговорить с дядей Райдером.
Николас поднял голову и кивнул сначала Уилликому, потом — в сторону Райдера Шербрука, все еще стоявшего у двери гостиной.
— Извини, Розалинда.
Девушка молча смотрела, как он возвращается к дяде и что-то тихо ему говорит. Распрощавшись с Райдером, он подошел к ней, погладил по щеке и удалился.
Райдер махнул ей рукой и вошел в гостиную, где, как знала Розалинда, уже ждал дядя Дуглас.
Глава 17
На следующий день Николас с задумчивым видом вышел из гостиной Шербруков, а когда появился в кабинете, Грейсон обрадовано вскочил:
— Наконец-то! Розалинда отказывается переводить «Правила Пейла» без тебя.
Николас механически улыбнулся при виде Розалинды. Та облегченно вздохнула. Слава Богу; значит, все в порядке!
Розалинда, усмехнувшись, опустила глаза и принялась читать:
— «Случилась совершенно поразительная вещь. Драконы Саллас-Понда спели, что считают меня достойным войти в круг чародеев. Драконы умеют читать людские мысли, и они спели, что чародеи — такие же люди, как все мы; люди, которые поддерживают равновесие между различными мирами, связанными с Пейлом. Эти люди — пели драконы Саллас-Понда — всего лишь чародеи. Не боги. Один дракон сказал мне, что его зовут Таранис. Я тут же вспомнил, что Таранис — кельтский бог грома. Бог грома и дракон Саллас-Понда, тоже своего рода бог, носят одно имя?
Таранис велел мне сесть между его огромными чешуйками и держаться покрепче. Впервые я увидел Пейл с высоты, оттуда, где красновато-лиловые облака перекатываются по небу гигантскими волнами. А Таранис продолжал лететь, дальше и дальше. Мощные крылья почти бесшумно разрезали стоячий воздух. Я видел множество рек и озер, тонких как нити, но нескончаемых, голубых и очень похожих на вздувшиеся на человеческих руках вены. Но кровь моя застыла при виде крепости из черного камня на вершине гигантской горы.
Таранис спел, что это гордость чародеев, что страх, который крепость внушала, помогал им сохранять мощь и силу. Крепость чародеев на горе Оливан, мрачная, как черный стервятник, называлась Блад-Рок[3]. И этому была причина: красные, как только что пролитая кровь, потеки стекали по черной скале к самому подножию.
