Кристина Дорсей - Сердце дикаря
Она резко оглянулась, и волна светлых локонов взметнулась, вторя движению ее головы. Волк неподвижно стоял в дверном проеме.
Увидев его там, с взглядом, устремленным на нее Кэролайн оцепенела. Казалось, пока он вешал ружье на крюк и закрывал дверь, прошла целая вечность. Вечность, мгновения которой отсчитывал ее учащенный пульс.
Кэролайн знала, что Рафф застал ее в неподобающем виде, что он бесцеремонно разглядывает ее, вместо того чтобы, извинившись, снова выйти за дверь, как того требовали приличия. Но она не могла ничего с этим поделать — шевельнуться или произнести хоть слово было выше ее сил. Она лишь глядела на него не мигая.
Тесемки рубахи были развязаны, и полы ее при каждом вздохе Кэролайн расходились все больше, обнажая нежное тело девушки, горевшее, точно в огне, тем жарче, чем ближе подходил к ней Волк.
Он приближался неторопливо, плавно, все движения его мускулистого тела были полны какой-то звериной силы и грации. И он, несомненно, сознавал это.
Остановился он, лишь приблизившись настолько, что Кэролайн пришлось поднять голову, чтобы встретить его взгляд. Она понимала, что ей следовало бы отвернуться, отстраниться от него и сделать хоть какую-то попытку прикрыть свою наготу — запахнуть рубаху, поднять одеяло и снова закутаться в него. Но Рафф навис над ней, и во всей его позе чувствовалась неотвратимость самой судьбы. Воля Кэролайн была сломлена, уничтожена, и ей осталось лишь покориться ему. В его горящих черных глазах она прочла свой приговор и приняла его.
Волк с силой привлек ее к себе, и она поняла, что сопротивляться ему бесполезно. Все разумные доводы, понятия о добре и зле, о чести и гордости разом улетучились из ее сознания. С первого прикосновения его пальцев к своей щеке она поняла, что принадлежит ему безраздельно.
Глаза ее сами собой закрылись, длинные ресницы затенили порозовевшие щеки. Она чувствовала прикосновение его жестких ладоней к своей нежной коже, и это ощущение доставляло ей небывалую, не изведанную прежде радость.
Со сдавленным стоном она склонила голову и прикоснулась губами к его ладони, ощутив терпкий, солоноватый вкус его кожи. Тело ее возжаждало других, более горячих ласк.
Волк поцеловал ее в шею, и Кэролайн, затрепетав, едва устояла на ногах. Колени ее подогнулись. Она чувствовала прикосновения его горячих губ и языка к своей щеке и мочке уха, и по спине ее пробежали мурашки. Волк принялся покрывать поцелуями ее плечо, и Кэролайн ощутила острое, мучительное желание прижаться к его телу, слиться с ним.
Но Волк не торопился заключать девушку в объятия, прикасаясь к ее телу лишь ладонями и губами.
Окинув ее пронзительным, горящим взглядом черных глаз, он положил руки ей на плечи и одним движением больших пальцев разорвал тесемку, которая держала рубаху на плечах Кэролайн. С легким шорохом ткань скользнула на земляной пол и осталась лежать у ног девушки, которая предстала перед жадным взором Волка во всей ослепительной юной наготе.
Кэролайн ожидала, что ее охватят стыд и смущение, но ничего подобного не произошло, хотя с тех пор, как она вышла из детского возраста, никто никогда не видел ее обнаженной. Ее нисколько не смутил цепкий, оценивающий взгляд Волка, скользивший по ее стройной фигуре вверх и вниз.
Когда он снова взглянул ей в глаза, Кэролайн прерывисто вздохнула и несмело улыбнулась ему.
— Вы прекрасны!
В словах Волка Кэролайн отчетливо уловила едва заметный оттенок удивления, но это не сделало их менее приятными для ее слуха. Она была так рада, что нравится ему. Впервые в жизни она делала то, чего желала сама. Прежде она всегда в своих поступках руководствовалась интересами других.
Волк дотронулся пальцами до ее упругих сосков, и Кэролайн вздохнула, подавшись вперед. Она громко застонала, когда он приник губами к ее груди и стал ласкать сосок языком. Пальцы ее погрузились в его густые, жесткие волосы.
У Кэролайн подкашивались ноги, и, если бы Волк, встав перед ней на колени, не поддержал ее сзади и не уперся лицом ей в живот, она упала бы на пол.
Ей стало трудно дышать, и блаженство, охватившее ее тело, казалось нестерпимым, как острая боль. Низ ее живота свела сладкая судорога. В том месте, к которому прикасался его подбородок, полыхал огонь неистового желания. Кэролайн казалось, что она вот-вот лишится чувств.
Она громко вскрикнула, чувствуя, как длинные пальцы Волка, сжав сзади ее ноги, разъединяют их.
— Ш-ш-ш, — произнес Волк, и от его дыхания всколыхнулись нежные светлые волосы, покрывавшие ее лобок, — я не сделаю вам больно! Не бойтесь!
Но Кэролайн находилась отнюдь не во власти страха. Ее снедали совсем иные чувства. И когда его язык прикоснулся к тому участку ее тела, где, казалось, сосредоточилась сжигавшая ее неистовая страсть, напряжение, все сильнее сковывавшее ее живот, ноги и грудь, достигнув своего предела, вдруг разрешилось взрывом экстаза, который обжигающими волнами снова и снова окатывал ее трепетавшую плоть.
Пальцы ее сжимались и разжимались, впиваясь в волосы и ворот рубахи Волка, полуоткрытые губы повлажнели, она мотала головой из стороны в сторону, сотрясаемая дрожью. Кэролайн казалось, что она парит в бескрайней высоте небес, неторопливыми, плавными кругами спускаясь на землю.
Но прежде чем она очнулась от этого сладостного забытья, сильные руки Волка подхватили и подняли ее. Она прижалась к нему, чувствуя, что без его поддержки не смогла бы устоять на ногах. Волк опустил ее на медвежью шкуру, и, обвив руками его шею, она притянула его к себе.
Поцелуй, в котором соединились их губы, был долгим и нежным. Кэролайн еще не испытывала ничего подобного за всю свою жизнь. Ее угасшее было желание пробудилось снова с еще большей силой.
Она расстегнула его рубаху, обнажив его широкие плечи, и с упоением чувствовала его горячее, упругое тело под своими пальцами. Волк не отрывался от ее губ, лаская ее десны, язык и внутреннюю поверхность щек своим языком. Руками он гладил густые, шелковистые волосы Кэролайн, ее лоб и виски.
Но ей было мало его нежных и сдержанных ласк. Тело ее жаждало большего. Она непроизвольно извивалась и изгибалась, все теснее приникая к Волку.
Приподнявшись на локтях, Волк обхватил бедрами талию Кэролайн и, встав на колени, стянул с себя рубаху и бросил ее на середину комнаты. Затем настал черед кожаных штанов. И вот он предстал перед ней обнаженным — высокий, сильный, с налитыми мускулами, игравшими под бронзовой кожей, на которой рисовали причудливые узоры блики огня из очага. Он осторожно опустился на нее, и она с восторгом ощутила жар и тяжесть его тела.
Опираясь на локти, он некоторое время пристально вглядывался в ее зардевшееся лицо.
