Волки Лозарга. Книги 1-3 - Жюльетта Бенцони
– Ты пришел? – прошептала она. – Ты пришел ко мне?
Он улыбнулся, приоткрыв белоснежные зубы. Она взглянула в его светло-голубые глаза, так похожие на глаза маркиза.
– Этой ночью ты крикнула ветру мое имя, и он донес его до меня. Я должен был прийти.
– Чтобы проститься со мной?
– Нет. Чтобы спросить, хочешь ли ты меня… такого, каким я всегда был, человека ночи, предводителя волков…
– Нет. Ты Жан де Лозарг теперь, и я не хочу, чтобы ты стал клятвопреступником. Мне странно, что ты мне это говоришь.
– Кто говорит о клятвопреступлении? Сегодня ночью я вернул маркизу его слово. Я сказал ему, что предпочитаю быть никем, но не потерять твою любовь. Если ты все еще этого хочешь, я буду жить с тобой, в твоей тени, возле нашего сына… Я слишком много страдал, пока тебя не было!
Но она была уже в его объятиях, смеясь и плача одновременно, уносимая волной счастья такого сильного, что она задыхалась.
– Хочу ли я этого? Хочу ли? О любовь моя, я никогда не желала ничего другого… Мы поженимся, чтобы бог был на нашей стороне, и будем жить одиноко, как твои волки, вдали от всех, но вместе… Долгие месяцы я страдала от холода без тебя. Мне надо, чтобы ты согрел меня…
– А ты не боишься лжи, сплетен, презрения?..
– Я боюсь лишь тебя потерять. Что значат другие и то, что они о нас думают? Ведь мы будем вместе!
Тогда он еще крепче обнял ее, зарывшись лицом в ее белокурые волосы, пахнущие сиренью и свежей травой. И они долго стояли так, освещенные выглянувшим из-за гор солнцем. Они не могли оторваться друг от друга, ведь они так долго ждали этого часа…
Их вернул на землю голос Клеманс:
– Мадам Гортензия! Где вы? Надо решать, что будет на десерт сегодня вечером… Что предпочтет, по-вашему, каноник?
Гортензия рассмеялась, и ее смех унес легкий утренний ветерок.
– Приготовьте, что хотите, Клеманс! Вы же знаете, что он, как и помощник епископа, ужасный сладкоежка…
– Каноник? – спросил Жан. – Ты ждешь его?
– Да, он приедет вечером, и я очень рада этому, ведь мы сможем поговорить с ним о нашей свадьбе. Он обещал дать свое благословение на Пасху… при условии, что я признаюсь тебе, что тогда обманула тебя. Если бы ты знал, как я сожалела о той глупости…
Жан обнял Гортензию за талию, и они направились к дому…
– Не будем больше говорить об этом. А сейчас накорми меня, я просто умираю с голоду. А потом… мне бы хотелось, чтобы ты рассказала о ваших приключениях с этой великолепной Фелисией…
Внезапно вдали смолк колокол, и Гортензия вспомнила о том, что произошло. Лицо ее нахмурилось.
– А ты… должен вернуться туда?
– Нет. Мне больше нечего там делать. Вчера вечером я ходил за аббатом Кейролем, чтобы он соборовал маркиза. А потом я услышал тебя. Тогда я и сказал маркизу то, что ты уже слышала, и оставил его наедине со священником. Маркиз просто брызгал слюной от гнева, а его проклятия были, наверное, слышны в деревне, но постепенно он утих. Он задыхался, и, когда я через некоторое время снова вошел в комнату, аббат молился, стоя на коленях у постели, где лежало недвижное тело. Он даже не услышал меня. Тогда я снова ушел в свою ночь, бродил по полям в компании со Светлячком. Я хотел сразу отправиться к тебе, но потом решил дождаться утра… Ты видишь, что в Лозарге для меня все кончено, но тебе, сердце мое, следует пойти на похороны. Впрочем, Пьерроне придет, чтобы сказать тебе об этом.
– Я не хочу туда идти.
– Ты не можешь поступить иначе. Не забывай, что твой сын, наш сын – последний сеньор…
Когда во второй половине дня старинная карета с каноником Комбером остановилась у крыльца, где его ожидали Гортензия, Жанетта и Годивелла, от фермы подошел Жан, несший на плечах маленького Этьена. За ним следовал его верный огромный желтый волк. Маленький каноник, прежде чем поздороваться с Гортензией, сначала обратился к Жану.
– Что вы здесь делаете, Жан де Лозарг? – спросил он строго. – Ваше место у гроба вашего отца. Разве вы не знаете обычаев? Вы должны быть там, чтобы принимать всех тех, кто придет проститься со старым маркизом, который счел возможным умереть дважды. Аббат Кейроль ждет вас…
– Не называйте меня так, господин каноник. Я не имею права носить это имя. Я отказался от него…
– Я уже об этом слышал. Я еду из Лозарга, и слухи ходят по всей округе. Но я говорю вам, что вас там ждут для организации погребения.
– Это невозможно. Аббат Кейроль должен был вам рассказать, что вчера произошло, когда я привез его к умирающему маркизу.
– Он мне сказал это, – ответил спокойно каноник. – И даже больше. О том дьявольском соглашении, которое у вас вырвали в обмен на имя. И о том, что произошло, когда вы оставили его наедине с умирающим…
Наступила тишина. Гортензия и Жан взглянули друг на друга, не решаясь задать следующий вопрос. Они слишком боялись ответа, который мог уничтожить их безумную надежду на счастье.
– Ну что же? – спокойно продолжал каноник. – Вы оба не слишком любопытны?
– Вы хотите сказать, что маркиз, – робко спросила Гортензия, – отказался от мести?
– За несколько мгновений до того, как предстать перед судией? Ну конечно, милая моя! Маленький аббат Кейроль гораздо более энергичен, чем кажется. Ему удалось… совершить чудо. Ну что ж, месье, уезжайте! Уже пора! У Франсуа Деве есть для вас лошадь…
Жан больше не колебался. Передав маленького Этьена Жанетте, он быстро обнял Гортензию, поцеловал ее и бросился в сторону конюшни. Он просто преобразился. Каноник проводил его взглядом, затем подошел к Гортензии и взял ее за руку, облегченно вздохнув.
– Не позволите ли мне войти, моя дорогая девочка? Я слишком долго оставался на своих старых ногах… и думаю, что добрая чашечка шоколада мне совсем не помешает…
Но ему пришлось еще раз повторить свою просьбу. От радости Гортензия не могла сдвинуться с места и лишь с восхищением смотрела на него. Он вдруг показался ей волшебником из сказки, архангелом Гавриилом, принесшим на своих золотых крыльях лучшую из новостей. Она, как во сне, провела его в салон. Ей казалось, что он принес с собой солнце и всю радость мира. Она усадила его возле камина и окружила заботами: раздула огонь, подложила подушки под его спину и ноги. Потом наконец бросилась перед ним
