Элизабет Фэрчдайл - Возвращение лорда Рэмси
Тимоти ушел. Она услышала, как заскрипели половицы у него под ногами, потом этажом выше хлопнула дверь. Только тогда отняла она руку ото рта и, уткнувшись лицом в подушку, разрыдалась.
На следующее утро, измученная слезами и предчувствием надвигающейся беды, Пруденс встала на рассвете. Плеснув в лицо теплой водой из кувшина, стоявшего на комоде, и насухо его потом вытерев, она подошла к окну и выглянула наружу на узкий зеленый газончик, тянувшийся вдоль Стайн-стрит. Ей было необходимо посмотреть, не стоит ли там опять Рэмси. Подняв окно, она переступила через подоконник и вышла на узкий балкон. С балкона ей был виден крошечный кусочек океана, но какой-никакой, а это все-таки был вид.
У входа на пляж стоял мужчина в развевающихся белых одеждах. Странно, что она обратила на него внимание еще до того, как они встретились в банях. Она завороженно смотрела на него в первый день пребывания в Брайтоне. С тех пор она наблюдала за ним каждое утро с неослабевающим интересом. Его утренний ритуал заинтересовал бы ее в любом случае, вне зависимости от того, кем был этот мужчина.
Этим утром дул теплый влажный бриз. Несмотря на жару, Пруденс надела халат и туго завязала его на талии, прежде чем перегнуться через перила балкона, чтобы лучше разглядеть, что происходит на пляже.
Рэмси стоял, глядя на океан, над которым солнце разгоняло утренний туман. Бриз развевал муслиновые рукава его халата и, как паруса корабля, надувал широкие штанины шаровар. Сквозь тонкую ткань просвечивали освещенные солнцем темные контуры рук, ног и торса. Зрелище было захватывающим.
Он сел, скрестив ноги на индийский манер, и положил руки на колени ладонями вверх. Он сидел так тихо и неподвижно, что почти казался частью окружающей природы. Глядя на него, Пруденс и сама замерла.
Звуки пробуждающегося Брайтона доносились до нее с необычайной отчетливостью. Залаяла собака, по мостовой зацокали подковы – первые торговцы выехали на улицы. Где-то в морской дали послышался звон корабельного колокола. Одинокая чайка что-то прокричала в ответ. Утренний бриз ласкал распущенные волосы Пруденс, ниспадавшие ей на спину как волнистый занавес, и его прикосновение было подобно прикосновению ангельского крыла. Острый свежий запах соленого воздуха смешивался с божественным ароматом свежеиспеченного хлеба и свежесваренного кофе, поднимавшимся с улицы.
Фигура на пляже сидела все так же неподвижно. И почти так же неподвижно стояла Пруденс, радуясь началу нового дня. Утро было спокойным, как поверхность озера в безветренный день, и когда в комнату с шумом вошла миссис Мур, Пруденс восприняла ее приход, как бросок камня в эту ничем не замутненную гладь.
– Пру?
– Я на балконе, – откликнулась Пруденс. Миссис Мур откинула колыхавшуюся от ветра штору. Голуби, ворковавшие и охорашивавшиеся под окном, взлетели вверх, хлопая крыльями.
И как будто птицы, взлетев, сняли с него заклятие, мужчина на берегу поднялся и принялся вытрясать из одежды песок.
– Что вы там делаете, дитя? – потребовала миссис Мур. – Хотите заболеть? Сейчас же идите в комнату, пока вас не увидели. Вы должны рассказать мне, как прошел вечер в Павильоне.
Фигура на берегу обернулась. Каждый день ритуал заканчивался одинаково. Фигура поворачивалась и шла на запад мимо Морского павильона. Но нынешним утром ритуал изменился. Нынешним утром Рэмси повернулся и посмотрел на Пруденс. Он не поднял руки, приветствуя ее, просто стоял неподвижно, глядя на нее.
Несмотря на свой неподходящий туалет, Пруденс постояла на балконе еще с минуту. Что значила эта неподвижность, в которой они замирали каждое утро? Может, это было то самое состояние расслабленности, которого он однажды предложил ей достичь? Изменится ли этот ритуал теперь, когда он знал, что она наблюдает за ним? Может, он не будет больше приходить на пляж? Пруденс надеялась, что этого не случится. Она привыкла к этому состоянию неподвижности, которое он невольно разделял с нею, стала находить в нем своеобразное удовольствие.
– Пруденс, может, я спущусь и закажу завтрак? – Голос миссис Мур, исполненный материнской заботы, привел Пруденс в чувство.
Она вошла в комнату.
Миссис Мур предложила первой спуститься и заказать чудесный, как она выразилась, завтрак, если Пруденс пообещает рассказать ей во всех подробностях о том, как прошел вечер в Павильоне. Пруденс согласилась. Ей очень хотелось остаться хотя бы на минутку одной и подумать над тем, что означает пристальный взгляд лорда Рэмси и ее собственное желание ответить ему таким же взглядом.
Она недолго постояла перед зеркалом. Перед глазами у нее вставал, как живой, Чарльз Рэмси то в индийском свадебном наряде, то в молитвенной одежде. Каким он все-таки был загадочным человеком! Было в нем что-то экзотическое, наводящее на мысли о дальних странах и людях, живущих там. Что, подумала она, он видел, глядя на нее? От этой мысли ей стало неуютно. В лице, смотревшем на нее из зеркала, не было ничего необычного, ничего загадочного, интригующего, экзотичного. Поругав себя за нелепое предположение, будто Рэмси заинтригован ею так же, как и она им, Пруденс поспешно умылась, уложила волосы и влезла в свое такое обычное готовое платье.
Она открыла дверь в коридор, все еще поглощенная мыслями о Рэмси, и налетела на Тимоти.
– Пруденс! – воскликнул он, беря ее за плечи, чтобы помочь восстановить равновесие.
Однако его прикосновение возымело прямо противоположный эффект – Пруденс почувствовала головокружение. Тимоти, улыбаясь, смотрел на нее; от этой теплой солнечной улыбки разгладились печальные складки в углах рта. Залегшие под глазами тени исчезли, как тучи; глаза засияли, как чистое небо. Его радость была слишком бурной, слишком явной. Он не спешил убрать руки с ее плеч, а когда наконец убрал, то сделал это не сразу, а сначала провел ладонями по ее рукам вниз, а потом поднес се пальцы к губам и поцеловал их.
– Ты хорошо выглядишь. Рад тебя видеть. Его комплимент, произнесенный самым искренним тоном, почему-то показался Пруденс фальшивым. Привычным жестом Тимоти откинул со лба длинные шелковистые волосы цвета золотистого меда. Он жадно поедал ее глазами. Каждое его слово, каждый жест нервировали Пруденс. У него был вид ангела, спустившегося на землю ради какого-то сугубо земного дела, не относящегося к компетенции ангелов. Пруденс вспыхнула. Красота Тимоти всегда поражала ее. Его чувство к ней отражалось в его небесно-голубых глазах, в сияющей улыбке, открывавшей ровные молочно-белые зубы, в двух симметричных ямочках, оживлявших безупречные черты лица. У Пруденс упало сердце. Она испугалась, что растает в теплоте его улыбки.
