Сильвия Торп - Алое домино
— Новая горничная, любимая? А что сталось с тем драконом, которого ты привезла из Глостершира?
Антония рассмеялась: — Я отправила ее назад. Она совершенно невоспитана, — и она состроила гримаску. — Но это еще не все! Мне хотелось избавиться от всего, что хоть чуточку напоминало бы о дедушке. А у этой девушки, Ханны Престон, прекрасные рекомендации, и мы сразу же поладили. Что случилось, милый? Ведь не о слугах же ты пришел поговорить.
Он взял протянутую руку, поцеловал нежную ладонь и уселся рядом.
— Нет, — ответил он со вздохом. — Это письмо — от дядюшкиного дворецкого. Старик болен и хочет немедленно меня видеть.
— О, Джеррен! — Она сочувственно сжала его руку.
— Болезнь серьезна?
— Надеюсь, нет. Такое уже случалось не однажды, и всякий раз, приезжая, я обнаруживал, что тревога была ложной, но все равно оставлять его призыв без внимания нельзя. Если я рискну не поехать, а болезнь окажется роковой, то потом никогда в жизни себе этого не прощу.
— Конечно, поезжай, — немедленно согласилась она. — Хочешь, я поеду с тобой?
— Больше всего на свете, — отвечал он с улыбкой, — но вовсе не желаю вовлекать тебя в то, что может оказаться глупым розыгрышем. Ведь у тебя наверняка множество приглашений… — И он в волнении прищелкнул пальцами. — Проклятье! Ведь сегодня вечером леди Петтигрю дает бал, верно?
Антония кивнула, стараясь скрыть разочарование. Ведь она с таким нетерпением ждала этого первого в своей жизни бала-маскарада, но без Джеррена он не доставит полного удовольствия.
— Я извинюсь за тебя, — произнесла она нарочито бодрым тоном. — Ты нужен дядюшке, а это важнее любого бала.
— Если б я был уверен, что действительно нужен ему, то отказался бы без сожаления, да только, боюсь, это одна из очередных его выходок. Черт побери! И надо же было такому случиться именно сегодня!
— Думаю, — начала она с неуверенностью, — ты не успеешь вернуться вовремя, к балу, даже если и выяснишь, что он тебя разыграл. Но еще довольно рано, и если поскачешь в Барнет верхом, а не поедешь в карете, то, может быть, и обернешься. О, Джеррен, пожалуйста!
Он обнял ее за плечи одной рукой, глядя в лицо смеющимися глазами.
— Да какое же значение может иметь для тебя мое присутствие? На всех балах и приемах ты обычно окружена таким количеством поклонников, что мне и приблизиться не удается.
Ее смех был похож на журчание ручейка: — Ах ты, злюка! Даже если и так, все равно при твоем появлении они все разбегаются от страха.
— И небезосновательно! — Тон был небрежен, но глаза смотрели совершенно серьезно. — Я не потерплю соперников, любимая.
— Тебе незачем этого страшиться, — шепнула она, подставляя зардевшееся лицо жарким поцелуям. И уже припадая к его губам, прошептала: — Ты вернешься нынче вечером, любимый мой? Драгоценная любовь моя, ты приедешь?
— Вернусь, — пообещал он. — Сам дьявол меня не удержит. — И он снова и снова целовал ее, но потом с печальным вздохом отпустил и, поднявшись на ноги, уныло сказал: — Черт бы побрал моего дядюшку! Он ведь надеется, что я побуду с ним, так что лучше отправляться, не теряя времени.
Она прильнула к нему, все равно не желая отпускать.
— Но ты вернешься сегодня вечером, пусть даже поздно, вернешься? Обещаешь?
— Обещаю, — отвечал он. — Если только старик не окажется так болен, что придется остаться. Но в этом случае я дам знать.
День Антония провела в приятных хлопотах. Съездила к модистке, принимала и отдавала утренние визиты, гуляла с Люси в парке Сент-Джеймс. Наконец пришло время одеваться на бал. Маунворты, тоже приглашенные к леди Петгигрю и знавшие об отъезде Джеррена, подвезли Антонию в своей карете до дома ее светлости, что было совсем не далеко, на Ганновер-сквер.
У Антонии, как обычно, от поклонников отбою не было, но и танцуя, и весело болтая, она все поглядывала на дверь; время шло, Джеррен не появлялся и хорошее настроение постепенно покидало ее. К завершению бала она улыбалась уже через силу, чисто механически, и с облегчением приняла предложение Люси уехать в числе первых, ибо теперь к огорчению начало подмешиваться и беспокойство.
На обратном пути до Брук-стрит она мало говорила, не в состоянии скрыть растущей тревоги, и Маунтворты, переглянувшись, решили проводить ее до дому. Но привратник сказал, что от мистера Сент-Арвана так и не было никаких известий, тогда сам Маунтворт, видя бледное лицо Антонии, решил взять все в свои руки и, не говоря ни слова, повел обеих дам в гостиную.
— Не понимаю, — заметила Люси. — Нарушать обещания — это так не свойственно Джеррену. Может быть, его задержала какая-то неприятность, как вы думаете?
Питер бросил на нее уничтожающий взгляд и обратился к Антонии, стоявшей у камина: — Прошу вас, не надо так волноваться. Все могло случиться: может, записка попала не по адресу, а может, дядюшка оказался так серьезно болен, что Джеррен просто не смог ничего сообщить.
И тут снизу раздался громкий стук в дверь. Послышалось неясное бормотание и шаги вверх по лестнице. Дверь в гостиную распахнулась — на пороге, покачиваясь, стоял Джеррен.
Он был без шляпы, но в длинном плаще для верховой езды, закутавшем его до самой шеи; прядь белокурых волос, выбившаяся из-под ленты и спадавшая на лоб, придавала ему небрежно-легкомысленный вид. Несколько секунд он стоял на пороге, блуждающим взглядом окидывая всех, потом рывком захлопнул дверь и нетвердо шагнул в комнату. Не обращая ни малейшего внимания на Маунтвортов, он обратился прямо к Антонии, рванувшейся было навстречу.
— О, милая женушка, — произнес он хрипло. — Прошу прощения. Меня задержали по дороге. — Он пошатнулся и ухватился за ближайший угол. — Неожиданная… ну, просто чертовски непредвиденная задержка.
Антония бессильно уронила радостно протянутые руки и недоуменно воззрилась на него; радость, написанная поначалу на лице, постепенно уступала место сперва презрению, а потом и отвращению: в его дыхании ощущался явственный запах бренди.
— Все понятно, — язвительно произнесла она. — Значит, ты весело проводил время в какой-то таверне! Так надо было и оставаться там, пока не протрезвеешь!
Он криво ухмыльнулся: — Прекрасно разыграно, дорогуша. — И добавил сардонически, но с какой-то запинкой: — Однако есть вопрос, на который я должен получить ответ, а дать его можешь только ты. — Он помедлил, явно пытаясь собраться с мыслями, потом продолжил: — Боюсь, я проявил невнимание! Твой день рождения, твое совершеннолетие — оно ведь осталось незамеченным, да?
— Да какое, в конце концов, отношение имеет день рождения Антонии ко всему происходящему? — с изумлением спросила Люси, а Джеррен с горечью рассмеялся, ни на секунду не отрывая пристального взгляда от лица жены.
