Джулия Куинн - Первый поцелуй

Но вместо этого, рядом с нею находился Робби, который считал все происходящее грандиозным приключением. Вот и сейчас, наклонившись к Тилли, он выкрикнул:

– Великолепная забава? А?

Теперь, по окончании сражения, Робби все еще продолжал болтать, но уже о жилетах, лошадях и о чем–то еще в том же духе.

Что–либо понять было почти невозможно. Музыка гремела и, откровенно говоря, за ходом мысли Робби всегда было несколько трудновато уследить.

И тут, когда музыка немного стихла, он наклонился к Тилли и произнес:

– Гарри бы это понравилось.

Понравилось? Это заявление встревожило Тилли. Если бы Гарри суждено было выжить, то, несомненно, он вернулся бы другим человеком. Ей было горько оттого, что она никогда не узнает, каким человеком он был в свои последние дни.

Но Робби не имел в виду ничего дурного, и сердце у него было доброе, поэтому Тилли лишь улыбнулась и кивнула ему.

– Как досадно, что он умер, — произнес Робби.

– Да, – ответила Тилли, потому как, что еще можно было на это ответить?

– И так бессмысленно.

Она повернулась и посмотрела на него. Утверждение Робби показалось ей очень странным, ведь ему не были свойственны деликатность и проницательность.

– Любая война – бессмысленна, – медленно проговорила Тилли. – Разве не так?

– Ну, да, конечно, – ответил Робби, – хотя кто–то должен был отправиться туда, чтобы остановить Бони. Но не думаю, если хотите знать, что он добился бы своей цели.

Тилли решила, что это была самая законченная мысль, которую она когда–либо слышала от Робби. И она задалась вопросом, а может Робби был не так прост, как ей изначально показалось, когда внезапно она… почувствовала.

Нет, она ничего не услышала и не увидела. Она просто вдруг осознала, что он появился, и потому, посмотрев направо, Тилли увидела его.

Питера. Рядом с нею. Казалось поразительным, что она не ощутила его присутствия раньше.

– Мистер Томпсон, – прохладно сказала она. Или, по крайней мере, попыталась вложить в свой голос ледяные нотки. Но Тилли очень сомневалась, что преуспела в этом; столь сильным было ее облегчение при виде Питера.

Конечно же, она все еще сердилась на него и вовсе не была уверена, что хочет разговаривать с ним, но этой ночью она чувствовала себя настолько странно… Да и сражение вызывало неприятное чувство дискомфорта, поэтому серьезное лицо Питера было подобно спасательному кругу, не дающему потерять рассудок.

– Мы только что говорили о Гарри, – весело заявил Робби.

Питер кивнул.

– Так неудачно, что он пропустил сражение, – продолжал Робби. – Я хочу сказать, что несправедливо находиться все это время в армии, а затем вдруг пропустить сражение. – Он покачал головой. – Такая досада, не правда ли?

Тилли в смятении уставилась на него.

– Что вы имеете в виду, заявляя, что он пропустил сражение?

Она повернулась к Питеру как раз вовремя, чтобы увидеть, как он отчаянно машет головой Робби, который громко переспросил:

– А? Что?

– Что вы имеете в виду, – громче повторила Тилли, – заявляя, что он пропустил сражение?

– Тилли, – вставил Питер, – вы должны понять…

– Мне сказали, что он погиб в битве при Ватерлоо. – Тилли переводила взгляд с одного мужчины на другого, вглядываясь в их лица. – Они пришли к нам в дом и сказали, что он погиб в битве при Ватерлоо.

Ее голос стал пронзительным и испуганным. Питер не знал, что предпринять. Он был готов убить Робби; у этого болвана, что, совсем нет мозгов?

– Тилли, – он вновь произнес ее имя, пытаясь выиграть время.

– Как он умер? – настойчиво повторила Тилли. – Я хочу, чтобы вы рассказали мне это прямо сейчас.

Питер посмотрел на нее; девушку начинала бить дрожь.

– Скажите мне, как он умер.

– Тилли, я…

– Скажите…

БУМ!

Все трое подскочили, поскольку взрыв фейерверка произошел всего в двадцати ярдах от того места, где они стояли.

– Потрясающе хорошее шоу! – завопил Робби, поднимая лицо к небу.

Питер бросил взгляд на фейерверк; было невозможно не смотреть. Розовые, синие, зеленые звезды в небе трещали, распадались и проливались искрящимся душем на землю.

– Питер, – позвала Тилли, дернув его за рукав, – скажите мне. Скажите мне сейчас же.

Питер открыл было рот, чтобы заговорить, зная, что сейчас ему следует уделить ей все свое внимание, но, как ни старался, не смог оторвать взгляда от фейерверка. Он посмотрел на Тилли, а затем – на небо, и снова на нее…

– Питер! – она почти кричала.

– Это была повозка, – внезапно произнес Робби, повернувшись к Тилли в момент затишья в запуске пиротехнических зарядов. – Она придавила его.

– Он был раздавлен повозкой?

– На самом деле, фургоном, – произнес Робби, поправляя себя. – Он был…

БУМ!

– Ух, ты! – завопил Робби. – Посмотрите вот на этот!

– Питер, – взмолилась Тилли.

– Это произошло так нелепо, – сказал Питер, оторвав, наконец, взгляд от неба. – Нелепо, ужасно и непростительно. Ее следовало пустить на дрова еще за несколько недель до этого.

– Что же случилось? – прошептала Тилли.

И он рассказал ей. Не все, опуская ужасные детали; здесь было не место и не время для этого. Но в общих чертах Питер обрисовал, что произошло, вполне достаточно для того, чтобы Тилли поняла правду. Гарри был героем, но умер он не смертью героя; по крайней мере, не той смертью, которую большинство англичан сочли бы героической.

Конечно, это не должно было иметь никакого значения, но по ее лицу Питер видел, что для нее это было важно.

– Почему вы не сказали мне? – низким дрожащим голосом спросила она. – Вы солгали мне. Как вы посмели мне лгать?

– Тилли, я…

– Вы лгали мне. Вы сказали мне, что он умер в сражении.

– Я никогда…

– Вы позволяли мне верить в это, – выкрикнула она. – Как вы могли?

– Тилли, – в отчаянии произнес Питер. – Я…

БУМ!

Машинально они оба посмотрели наверх.

– Я не знаю, почему они вам солгали, – сказал Питер, как только вспышка распалась на струящиеся зеленые искры. – Я не догадывался, что вы не знаете правды до званого обеда у леди Нили. И не знал, что сказать. Я не…

– Перестаньте, – сбивчиво прервала она, – не пытайтесь оправдаться.

Но ведь она сама только что просила, чтобы он объяснил.

– Тилли…

– Завтра, – сдавленно произнесла она. – Поговорим завтра. А сейчас я… сейчас…

БУМ!

И когда розовые искры дождем полились сверху, она подхватила свои юбки и без оглядки бросилась через единственный просвет в толпе, находившийся сразу за Принни и оркестром.

Прочь из его жизни.

– Ты идиот! – прошипел Питер Робби.

– Что? – Робби был слишком занят, вглядываясь в небо.