Патриция Мэтьюз - Мстительное сердце
– Я ее не видел, сквайр. – Квинт, задыхаясь, опустился на стул. – Клянусь, домой она не приходила. Если бы пришла, я приволок бы ее сюда, можете быть уверены. А не прячется ли она где-нибудь здесь?
– Нет, черт побери! Вы что, за дурака меня держите? Я обыскал все!
– Мне бы глотнуть чего-нибудь, – ноющим голосом проговорил Квинт, обводя взглядом бар. – Хоть капельку. Если человека будят под утро, когда он крепко спит, в голове у него образуется сплошная неразбериха.
– У тебя в голове и без того вечная неразбериха, дерьмо ты этакое! – Палка Стрича застучала по полу. – И пока девчонку не отыщут, ты у меня ни капли спиртного не получишь!
Квинт испуганно отпрянул.
– Я тут вовсе ни при чем, клянусь вам. Никакого отношения к ее побегу я…
– Она твоя дочь, верно ведь? – прорычал Стрич.
– Падчерица. Это не мое отродье, в ней нет ни капли моей крови!
Стрич хрюкнул.
– Это и слепому ясно. Будь в ней твоя кровь, я никогда не стал бы покупать ее.
– Маста Стрич, один глоточек…
– Нет! – Палка грохнула об пол. – Может, твоя жена, ее мать, знает о побеге?
– Мэри? – Квинт широко раскрыл глаза. – Уверен, что нет, но я сию минуту сбегаю домой и спрошу у нее. – Однако он не сдвинулся с места, глядя на Стрича вопрошающими глазами. – А что вы будете делать, если ее не найдут? Пошлете по следу охотников за беглыми рабами с собаками?
Стрич опять хрюкнул, но не ответил ничего. Такая мысль уже приходила ему в голову; но это будет дорого стоить, независимо от того, найдут девку или нет, – все равно придется раскошелиться. А ведь он помнит, как она сопротивлялась, как больно поцарапала его. Хочет ли он на самом деле вернуть ее, мелькнуло у него в голове.
– Тысяча чертей, да! Она моя собственность, она принадлежит мне! – На этот раз он ударил палкой по столу.
Квинт испуганно вскочил на ноги.
– Сквайр Стрич! Что?..
Стрич глянул на него.
– Я думал, что ты уже ушел домой, расспрашивать свою супругу!
– Уже иду, сквайр. Все разузнаю. – Квинт сжал руку и кулак. – И если потребуется, я выбью из нее правду!
И Сайлас Квинт выскочил на улицу. Стрич сидел, глядя ему вслед, и его одолевали мрачные мысли. Он вовсе не думал, что Ханна убежала домой. Квинт узнал бы об этом и сообщил бы ему. Квинт был счастлив, как свинья, валяющаяся в луже, что может напиваться у него, Стрича, бесплатно. Стрич издал звук, напоминающий полустон-полувздох. Теперь Квинт будет околачиваться вокруг, клянча выпивку. Но решение Стрича было твердо: если девчонку ему не вернут, Сайлас Квинт может околачиваться где-нибудь в другом месте.
Наконец Стрич поднялся по узкой лестнице наверх и лег спать. После бурной ночи подагра его разошлась вовсю. Нога болела просто ужасно.
Он не послал за Ханной охотников и собак. Единственное, что он сделал, это повесил на площади объявление о том, что всякий, кто сообщит ему что-либо о местонахождении Ханны Маккембридж, беглой служанки, работающей у него по договору, получит небольшое вознаграждение. Он расспрашивал о ней всех, кто заходил в трактир. Никто ничего не знал.
По прошествии почти двух недель Стрич был готов сдаться. Он пребывал в полном недоумении. Как, черт побери, смогла такая деваха, как Ханна, не имея ни гроша, пробраться через сельскую местность незамеченной? Он смутно подозревал, что ее кто-то укрывает. Если только он узнает, кто это делает, то притащит нарушителя закона в суд, и тому придется как следует раскошелиться…
Как-то днем он сидел после полудня за стойкой бара. Теплый воздух нагонял сон. Двое посетителей тянули из кружек пиво. Стрич дремал, опершись локтем о стойку. Он очнулся, вздрогнув, когда к нему внезапно подбежал Дикки.
– У дверей экипаж, маста Стрич. – задыхаясь, проговорил мальчик, – у седока к вам дело. Малкольм Вернер, так его зовут, он сказал.
– Вернер? Малкольм? – Стрич разинул рот. – Малкольм Вернер из «Малверна»?
– Так он сказал.
– Он хочет поговорить со мной? – Стрич не верил своим ушам.
И, окончательно придя в себя, хозяин постоялого двора взревел, обращаясь к двум любителям пива за столом:
– Вон отсюда, деревенщина! Вон отсюда! У меня дело с самим Малкольмом Вернером, а этот господин не станет говорить о деле в присутствии таких, как вы!
Посетители торопливо допили пиво и вышли. Протянув руку поверх стойки, Стрич сгреб пятерней рубашку Дикки и грубо притянул его к стойке – так резко, что вполне мог бы выбить дух из мальчика.
– Ты проведешь маста Вернера сюда, так как он важный господин, а потом будешь стоять на страже у дверей. И не впускай никого, пока мы не покончим с нашим делом. Не впускай никого, даже если это будет стоить тебе жизни. Ты понял, мальчишка?
– Да… – выдохнул Дикки. – Я не впущу никого, даже если это будет стоить мне жизни, сэр.
Стрич отпустил его, и Дикки выбежал на улицу. Поставив на стойку бутылку лучшего французского бренди, Стрич вдруг осознал, как он выглядит. Парик его остался наверху, рубашка и штаны в винных пятнах, и к тому же утром он не стал утруждать себя бритьем. Можно ли в таком виде принимать владельца «Малверна»! В ужасе Стрич сделал, прихрамывая, два шага к лестнице, но остановился, поняв, что уже слишком поздно. И тут он впервые задал себе вопрос: что нужно Малкольму Вернеру от него? Конечно, Стрич знал, как и все в Уильямсберге, что Малкольм Вернер – самый процветающий плантатор во всей Виргинии, но Стрич ни разу в жизни не обмолвился с ним ни словечком.
Однако он не успел как следует задуматься над этим вопросом – Малкольм Вернер уже вошел и остановился на пороге. Он-то выглядел превосходно – камзол с широкими плечами, атласный жилет, рубашка с кружевным воротником и манжетами, панталоны до колен. В серых чулках с вышитыми стрелками, в башмаках с красивыми медными пряжками. На нем был роскошный пудреный парик. Стрич не помнил, чтобы его заведение когда-либо посетил столь прекрасно одетый человек.
Он поспешил к Вернеру, угодливо улыбаясь.
– Добро пожаловать в «Чашу и рог», сквайр Вернер, – сказал он, кланяясь. – Вот уж поистине честь для меня.
Вернер не без отвращения огляделся. Он нечасто посещал бары, предпочитая пить у себя в «Малверне». Но те немногие заведения, в которых он побывал, хотя бы были чистыми. Здесь же воняло разлитым вином и пивом, и Вернеру показалось, что он ощущает едкий запах блевотины. Он с трудом подавил желание зажать нос носовым платком.
А чего стоил образец рода человеческого, стоящий перед ним! Страдающий ожирением, в грязном платье, с подобострастной ухмылкой на багровом лице! При мысли о том, что этот человек спал с Ханной, совокуплялся с ней, избивал ее, заставлял работать в этом отвратительном месте, гнев охватил Вернера. Он с трудом удержался от того, чтобы не пустить в ход свою трость.
