Ирена Гарда - Кассандра. Пророческая бездна
Толпа начала понемногу расходиться, и на опустевшей площади остались те, кто не хотел возвращаться под родную крышу, чтобы не потерять мужества при виде слез жен и матерей. Гектор намеревался пойти домой, чтобы сделать нормальную перевязку, но, отойдя немного, повернул назад и, подойдя к ближайшему костру, попросил себе места. Конечно, ему хотелось домой на мягкую постель к ласковой жене и любимому сыну, но командующий троянской армией считал, что ему стыдно спать в тепле под крышей, когда его воины ночуют под открытым небом. Гектор был уверен, что поступает правильно, разделяя с ними тяготы войны. Недаром и троянцы, и союзники были готовы идти за своим командиром даже в Тартар. Гордые неожиданной честью союзники усадили царевича с почетом на лучшее место, налили из кратера разведенного водой вина и угостили толстым ломтем хлеба с куском мяса. Разговор быстро иссяк, и все заснули в самых живописных позах. На землю опустилась бархатная южная ночь. Стих и ахейский лагерь, погруженный во тьму. И только тонкий месяц посылал мягкий свет на землю, освещая поле, на котором страшными бугорками лежали мертвые тела, мелькали какие-то тени и слышались рычание и хруст, об источнике которого было лучше не думать.
Утром по дворцу разнеслась новость, что ахейцы не приняли предложение Париса, но согласились на перемирие. Кроме того, за ночь они обнесли свой лагерь стенами и прокопали перед ними ров, оставив только один проход к воротам, по которому мог пройти не только человек, но и запряженная в колесницу лошадь. Старейшины вновь собрались на совещание, а остальные горожане двинулись к открывшимся перед ними Скейским воротам, а оттуда на Скамандрский луг в поисках близких и друзей.
Тут же бродили ахейцы, собирая своих павших воинов. Приам запретил троянцам оплакивать павших, и над полем висела страшная тишина, более ужасная, чем любой крик. Запылали костры, на которых горели останки тех, кто еще вчера был гордостью Трои. А люди все подходили, потерянно слонялись по полю в поисках нужного тела, молча клали его на костер и, постояв немного, брели за крепостные стены.
Кассандра не забыла своего обещания, данного родственнику Эльпиники. Едва услышав новость о перемирии, она поспешила к старухе, и о чудо! – едва выйдя из Пергама, столкнулась с Офрионеем, который давно уже не сводил глаз с царского дворца в надежде, что его невеста выйдет в город. Как незамужняя девица, Кассандра жила в геникее – женской половине дома, куда был категорически запрещен вход всем, кроме ближайших родственников принцесс. Так что жениху и невесте приходилось встречаться только за пределами дворца. Приам сначала был очень не доволен тем, что его дочь разговаривает в городе с незнакомым мужчиной, пусть даже и женихом, но Гекуба резонно заметила, что война упрощает нравы, а если ее мужу так претит подобная фривольность, то ведь можно и свадьбу сыграть, не дожидаясь обещанного Офрионеем изгнания ахейцев. В ответ Приам буркнул что-то невразумительное, и Кассандра получила право встречаться с женихом, но при этом нигде не уединяться и не позволять ему ничего лишнего.
При виде торопливо идущей Кассандры глаза кабезийца засияли точно черные звезды, и он безропотно согласился помочь ей в печальном деле похорон сына Эльпиники. Более того, он сделал за них почти все, предоставив женщинам единственное право – тихо оплакать юношу.
В полном молчании они вернулись в город, поднявшись к Пергаму в тот момент, когда все было готово к похоронам ее братьев, сражавшихся вместе с другими троянцами на Скамандрийском лугу. У огромного костра стоял враз одряхлевший Приам, поддерживаемый Гекубой, на лице которой стали заметны тщательно скрываемые под слоем косметики морщины. Приам запретил рыдать своим дочерям и невесткам, и те тихо плакали, стиснув зубы, чтобы не сорваться на крик.
«Хорошо, что среди погибших нет ни Гектора, ни Деифоба, ни Энея, ни Гелена, – пронеслась крамольная мысль в голове Кассандры. – Иначе я бы просто сошла с ума».
Приам сам поднес факел к промасленным бревнам. Дерево вспыхнуло, и, весело треща, начало разгораться, скрывая языками пламени лежащие на костре тела.
Женщины тихо завыли, только у Кассандры уже не было слез. Их она выплакала давно, когда пыталась остановить родителей, слепых в своей любви к вновь приобретенному сыну.
После окончания погребальных обрядов они пошли в небольшой сад, расположенный за дворцом, и Офрионей, наконец, прервал многочасовое молчание.
– Я тебя вчера видел, когда ты стояла на Скейской башне. Ты была такая… красивая… У меня даже сердце захолонуло. Никогда не думал, что встречу свою судьбу в чужом краю.
Лукаво улыбнувшись, Кассандра стрельнула на своего вздыхателя хитрыми зелеными глазами. Давным-давно ей не было так спокойно, невзирая на то что только что похоронила своих братьев. В ней накопилось столько тепла, что она принимала его за любовь и была счастлива, идя рядом со своим мужчиной.
– А я так и не смогла тебя найти. Вы все были покрыты таким слоем пыли вперемешку с кровью, что наверняка даже черные Керы не сразу выискивали свои жертвы. Но когда бой закончился, я послала Филомелу тебя разыскать, но она такая трусиха, что побоялась в темноте далеко отойти от дворца. Надеюсь, ты на меня не сердишься?
– Я сержусь? Да ты что! Я так рад, что ты сегодня не такая печальная, как всегда! У тебя, оказывается, есть ямочки на щеках, и я только сейчас понял, что очень люблю, когда у девушки появляются ямочки на щеках. Это говорит о том, что она много улыбается и мало грустит.
– А я поняла, что ты уже успел нахватался дурных привычек у наших придворных подхалимов, которые за несколько медяков готовы часами рассказывать о том, как ты красив, умен, и все такое прочее.
– Царевна, ты жестока. Зная, что я не могу тебе ответить…
– Если ты так немощен, что не можешь справиться со слабой женщиной… – она подняла бровь с таким многозначительным выражением лица, что не понять ее желание мог бы только слепой.
Если бы Приам сейчас увидел свою непутевую дочь, то умер бы от разрыва сердца, потому что Кассандра, воровато оглядевшись по сторонам, обвила руками крепкую мужскую шею. Вокруг никого не было, и троянка, неумело ткнулась губами в мужские губы. Потрясенный донельзя Офрионей обхватил ее тело крепкими руками, приник к ее рту страстным поцелуем, и только нехватка воздуха в груди заставила их разомкнуть крепкие объятия.
Это был второй поцелуй в ее жизни, и Кассандра чувствовала, как у нее кружится голова. Он умел целоваться, этот мужчина из Кабезии или Кобеза, или как там называется его страна? Ах, если бы только не проклятие Аполлона! Что ж, Офрионей, конечно, не так красив и обаятелен, как Феб, но зато они будут стареть вместе в окружении толпы детей. Хотя, конечно, если ее жених не поторопится выполнить свое обещание, то она так и умрет бездетной и хорошо если не девственницей.
