Мари Кордоньер - Сила любви
Вместо этого ей пришлось мириться с тем, что граф отвез ее в новое жилище и, расположившись там, словно желанный гость, начал наливать себе вина из заранее приготовленного графина без тени сомнения в том, что ему все разрешено. Графин стоял на отделанном серебром столике, а чуть запотевшие стенки этого сосуда свидетельствовали о том, что его услужливо охладили.
Камеристка в простой коричневой шерстяной одежде и в белом колпаке стояла в готовности помочь Флёр раздеться. Все это оказалось для Флёр неожиданным, а ее будущий супруг, вполне правильно истолковав ее вопросительный взгляд, поднял свой бокал с вином и пояснил:
— Я позволил себе позаботиться соответствующим образом о вас. Удивляет же меня лишь то, что вы не привезли с собой своих слуг из родительского дома.
Флёр прикусила губу. Она была рада, что такая преданная душа, как Жанна, не слышит этого небрежного тона. Флёр не решилась забрать свою старую няньку из привычной обстановки, интуитивно предчувствуя, что ей не будет хорошо при дворе.
К этому добавлялось еще и то обстоятельство, что лишь совсем немногие из молодых фрейлин королевы имели собственных горничных. Было достаточно и общих служанок, и лишь мадам де Гонди предпочитала услуги собственной камеристки. Граф должен был все это знать, поэтому его замечание носило чисто провокационный характер.
Но Флёр упорно отмалчивалась. Тогда граф поставил свой наполовину наполненный бокал на крышку стола с таким стуком, что вино брызнуло на стол, и смерил Флёр таким мрачным и наглым взглядом, что ее щеки покрылись пылающим румянцем. От возмущения у нее перехватило дыхание, но все же ей удалось справиться со своими эмоциями.
— Примите мою благодарность за все, граф! Я устала и не хотела бы вас больше задерживать.
Пламя в его черных глазах напугало ее больше, чем зловещая улыбка, которой он ответил на ее отказ от дальнейшего пребывания в его обществе.
— Приятного отдыха, красотка моя…
Это звучало как совет насладиться спокойным сном, поскольку вскоре у нее уже такой возможности не будет. Флёр нашла спасение в грациозном книксене и распрямилась только после того, как стук двери возвестил, что ее будущий супруг вышел из комнаты.
После этого она воспользовалась услугами молчаливой камеристки, которая очень хорошо понимала, что ее новой госпоже сейчас не до болтовни. Она освободила Флёр от зеленого бархатного платья и расшнуровала корсет, а потом подала заранее приготовленный, подбитый мехом коричневый домашний халат и, наконец, вытащила из волос гребни.
Флёр смотрела остановившимся взглядом в обрамленное золотом зеркало, но видела не себя, а суровое лицо графа. Поскольку тот не мог выплеснуть свой гнев на самого короля, отдавшего этот приказ, он выбрал себе жертву, которая была отдана ему на растерзание. Уверенный в том, что она покупает себе титул графини за счет своего состояния, он заставит ее оплачивать его бесконечными унижениями.
Как ни горько, но Флёр только теперь вспомнила, что граф даже в самые сладостные минуты их близости никогда не произносил слова «люблю». Быть может, укрывшись броней своей гордости, он вообще утратил всякие человеческие чувства. Она перепутала плотское влечение с нежной любовью, и винить ей было в этом некого, кроме себя самой.
Но ему, этому высокородному могущественному сеньору, еще предстоит встретиться кое с какими сюрпризами. За прошедшие дни Флёр стала уже не той безоглядно влюбленной девчонкой, которая вешалась ему на шею, и победить ее ему будет труднее, чем он себе представляет! В этом она твердо поклялась себе.
Но после всех этих раздумий Флёр трудно было уснуть в эту ночь. Она беспомощно металась на душистых шелковых простынях под сводчатым балдахином постели. А если временами и впадала в тревожную дрему, то ее одолевали тяжелые сны, и она в ужасе просыпалась. Наконец, проснувшись в очередной раз, Флёр больше не смогла заснуть. Опершись одной рукой о постель, она другой убрала со лба мокрые волосы. Огонь в камине погас, и чужие для нее покои были покрыты непроницаемым мраком. От биения сердца в ушах стоял шум, а темнота окутывала ее словно удушливое толстое одеяло. Стояла мрачная, непроглядная ночь.
Флёр опять представила себе три пары черных глаз, следивших за ней весь вечер: тревожные, неотступные взгляды Катарины Медичи, холодные, не предвещающие ничего хорошего глаза Дианы де Пуатье и, наконец, те неподвижные, угрожающие глаза человека, который завел ее в этот хаотический лабиринт любви и ненависти, где она чувствовала себя обреченно-потерянной.
Флёр попыталась молиться, но получился лишь зов о помощи, лепет отчаяния, которого в дневное время она бы просто постыдилась. У Матери Божией были более важные заботы, чем заниматься опрометчивыми поступками молодой женщины, которую собственное легкомыслие и необузданный темперамент поставили в безвыходное положение.
Глава 9
— Вам бросать, графиня! Посмотрим, останется ли везение в игре на вашей стороне!
Король Генрих изволил лично передать кубок с игральными костями молодой даме в отделанном золотом атласном платье сиреневого цвета. Весь двор стал свидетелем того, как соприкоснулись их пальцы. Мало того! Галантный король наклонился и поцеловал ее руку. Пламя бесчисленных свечей, игравшее на драгоценных украшениях и вышивках, позволяло любопытным придворным следить за каждым интимным жестом, выражавшим королевское расположение к графине де Шартьер.
Чуточку стесняясь, но не без некоторого кокетства, она приняла и кубок с игральными костями, и знаки благосклонности. Правда, игра, которой король в этот вечер отдавался со страстным азартом, ей уже наскучила, но Флёр ни единым жестом или взглядом не выдавала своих чувств. Наоборот, она являла собой ослепительно красивую и очень довольную партнершу, которой, к удивлению всех придворных, выпадали самые крупные выигрыши.
Диана де Пуатье, одна из тех, чьи привилегии перешли к молодой даме, явно с трудом сохраняла самообладание, напоминая статую из белого мрамора.
— Можно подумать, что ваша почтенная супруга недостаточно богата, — едва разжимая губы прошипела Диана стоявшему рядом с ней Иву де Сен-Тессе, который задумчиво наблюдал за происходящим.
— Фортуне не прикажешь: кого захочет, того и осчастливит своим расположением, мадам, — тихо ответил он. Но глубокие складки, залегшие по обе стороны его рта, явно свидетельствовали о том, что и его мысли тревожны. Флирт короля с его супругой был слишком явным, чтобы доставлять графу приятные ощущения.
Флёр тоже заметила складки, придававшие лицу ее супруга нечто, напоминавшее хищную птицу. Два дня прошло с того момента, как в часовне замка Фонтенбло он произнес свое «да» при их венчании, и с тех пор избегал ее.
