Хелен Диксон - Падение мисс Кэмерон
— Вы с необыкновенной прямотой выразили свои убеждения, Стивен. Это слова и убеждения либо закоренелого холостяка, либо человека, когда-то раненного любовью так глубоко, что он теперь боится влюбиться снова. — По тому, как окаменело его лицо и потемнели глаза, она поняла, что угадала. — Простите, я не хотела вас задеть.
Оба помолчали. Немного погодя он как ни в чем не бывало насмешливо спросил:
— Больше ко мне нет вопросов? Или что-то еще хотите узнать?
— Только если вы хотите рассказать.
— Я не могу и не хочу рассказывать с легкостью о своих мыслях и чувствах, Дельфина. Пока просто не готов, но со временем это возможно.
Что бы там ни произошло в его жизни, прошлое оставило на сердце шрамы и посеяло недоверие в душе. Она невольно разбередила в нем какие-то больные воспоминания и теперь жалела о своей бесцеремонности. Она вспомнила, как мистер Оакли вскользь упомянул о какой-то истории в жизни своего хозяина, но не стала об этом спрашивать, побоялась, что Стивен рассердится.
— Берегитесь, — мягко предупредила она, — однажды приключения приведут вас к любви, и вы обожжете сердце.
— Сомневаюсь.
— Вы научите меня плавать? — спросила она, желая сменить тему.
Он удивленно посмотрел на нее и рассмеялся:
— Вы сразу замерзнете, вода ледяная.
Она заглянула ему в лицо. Ветер трепал черные как вороново крыло, волнистые волосы.
— Но вы же не мерзнете. Знаете, я быстро обучаюсь.
— Я вам верю. Но это опасно. Здесь очень сильные течения, особенно в этой бухте и особенно когда начинается прилив.
— Я не боюсь.
— Вы не боитесь, что волна накроет и утащит вас в море?
Она тряхнула головой:
— Ни капельки.
— Но зачем вам учиться плавать?
— Просто хочу. Вы разочарованы моим ответом?
Прежде чем ответить, он долго смотрел вдаль, на море. Наконец с улыбкой взглянул на нее:
— Очень хорошо, Дельфина. Когда я вернусь из Испании, я научу вас.
— Вы обещаете?
— Обещаю, что буду учить, но за успех не ручаюсь.
Ветерок стих, и заходящее солнце посылало теплые прощальные лучи. Скоро его красный шар скроется за горизонтом и темнота накроет землю, как покрывало. Краски закатного неба и моря так завораживали, что они долго молчали, наблюдая величественную картину.
Больше они не затрагивали тем, способных вызвать споры и несогласие, просто перешли на легкий, ни к чему не обязывающий разговор. Им было приятно общество друг друга.
— Как же я голоден! — спохватился Стивен. — Пора идти, время ужина.
Она видела блеск в его глазах, но сомневалась, что это от голода, кажется, он был другого рода. Он подал ей руку и помог спуститься с валуна. Оказавшись рядом, она заглянула в его потемневшие синие глаза, у нее сразу перехватило дыхание. Она помедлила и, сделав вид, что ничего не замечает, отвернулась, глядя в сторону дома.
— Действительно, уже поздно, и нам пора возвращаться.
Он повернул к себе ее лицо и взял его в ладони.
— Вы конечно же знаете, как нелегко мне справляться с теми чувствами, которые вы мне внушаете, Дельфина?
— Но я не понимаю, о чем вы… — пробормотала она, пытаясь не смотреть на него и не видеть его губ, почти касавшихся ее лица.
— Поверьте, мне приходится собирать в кулак всю свою волю, чтобы не забыть о том, что я джентльмен и должен держать свое обещание не касаться вас, в то время как мне хочется просто воспользоваться законным правом мужа.
Она, чувствуя, что краснеет, попыталась обратить все в шутку:
— Не понимаю, почему вы так стараетесь сдерживать себя. Я не стану сопротивляться, мы одни на этом пустом берегу, и ваша попытка соблазнить меня хотя не в правилах джентльмена, но принесет вам желаемый результат. Я попала в ловушку.
Он увидел, что она не кокетничает и не старается его уколоть. Она действительно его опасается.
— В ловушку? Нет, вы не правы. Вы вольны уйти, если хотите. Я не стану вас удерживать.
Она затаила дыхание. Его нетрудно было понять. Они стояли так близко, что она, в своем тонком, очень открытом летнем платье, почти касалась его груди своей полуобнаженной грудью, с заметно затвердевшими от подувшего холодного ветра сосками. У Дельфины закружилась голова, желание затуманивало мозг, парализовало волю, она ничего не видела, кроме этого красивого, склонившегося к ней лица, а его голос, глубокий и бархатистый, проникал в самое сердце.
— Вы хотите, чтобы я ушла? — прошептала она.
— Нет. Потому что иначе я не смог бы сделать вот так.
И поцеловал ее продолжительно и нежно, уверенный, что его поцелуй желанен и она ждет его. Оторвавшись, обвел легонько языком изгиб ее верхней губы.
— Теперь вы меня поцелуйте.
Ее губы покорно раскрылись под его губами, она закрыла глаза и сама прильнула к нему. Их поцелуй становился все более чувственным, страстным, требовательным, оба были охвачены горячим нетерпением перейти к более интимным ласкам. Обоих охватило знакомое безумие, грозившее взрывом. Она уже не могла сопротивляться и подчинилась бы любому его желанию. Но он неожиданно оторвался от ее губ, чуть откинулся назад, подождал, когда она откроет глаза, и заглянул в них испытующим взглядом, в самую глубину, как будто искал там ответ. Она сразу утонула в темной синеве, выражение глаз было требовательным, почти властным, волнующее возбуждение нарастало. Он увидел ответ в ее глазах, но вдруг отпустил ее и, тяжело дыша, произнес:
— Идите в дом, Дельфина. Я приду через несколько минут.
Она неуверенно заглянула в его глаза, не понимая перемены в его настроении. Потом покорно произнесла:
— Как вам угодно.
Повернулась и пошла в дом. Он смотрел ей вслед, она не обернулась. Постепенно его дыхание выровнялось, и он снова стал смотреть на горизонт, где медленно погружался в море сверкающий огненный шар. Подождал его полного исчезновения, вздохнул, провел языком по губам, вспоминая ее поцелуй — чувственный и не оставлявший сомнений.
Он не часто стыдился своих поступков, но какой-то дьявольский импульс заставлял его причинять ей боль — словами или грубостью прикосновений. И признавал, что причина в том, что он начинал серьезно увлекаться ею, испытывал нежное чувство, хотелось защитить ее, и ему это не нравилось. Прежняя жизнь вполне его устраивала. И до появления в ней Дельфины не было никаких сожалений, ни угрызений совести, а главное — никаких любовных привязанностей. Знакомая боль пронзила сердце, и он поспешно отогнал те мысли и образы, которые старался запрятать как можно глубже и не вытаскивать их из памяти. Он поклялся больше не верить ни одной женщине. Однажды он полюбил, той любовью, о которой сегодня с такой горячностью говорила Дельфина. Он не сомневался в искренности ее убеждений, но нарочно старался дразнить ее, изображать закоренелого холостяка с очерствевшим сердцем. Не стоит мерить ее той же меркой, как ту, которая так ранила его.
