Сара Маккерриган - Дева-воительница
Пусть бы он уже скорее приступал, подумала Дейрдре. Святые угодники! Что он намеревается делать? Это же такая пытка – готовиться к наказанию и не знать, в чем оно будет заключаться. Боль она может вытерпеть, но это ожидание сведет ее с ума. К тому же она привыкла бороться, а не покоряться. Ей потребуется вся сила воли, чтобы устоять и не начать сопротивляться.
Теперь он разделся до рубашки и поднес свечу ближе. Дева Мария! Что это за извращение? Он что, собирается пытать ее горячим воском? Или свет нужен для того, чтобы ему лучше были видны синяки, которые он оставит? Боже милостивый, она уже жалела, что отдала свой кинжал.
– Ты опять стиснула руки, – пробормотал он, наклоняясь ближе.
На этот раз она не могла разжать их. Каждый нерв в теле натянулся, как тетива лука. Даже голос, несмотря на смелые слова, дрожал от напряжения.
– Какое бы зло ты ни задумал, – хрипло выдавила она, – давай уж поскорее заканчивай. Ты удерживаешь меня от моих обязательств.
Он от души рассмеялся, и хотя звук был приятным, он ударил ей по нервам.
– Твое единственное обязательство сегодня – передо мной, – сказал он.
Боже, как ненавистны ей были эти поблескивающие весельем глаза, эти изогнутые в самодовольной улыбке губы, когда он стоял возле ее кровати! Она крепко зажмурилась, чтобы не видеть этого, и приготовилась к первому удару.
Почти в тот же миг ладонь обхватила ее щеку, но это была не затрещина. Большой палец погладил уголок рта, а кончик другого пальца слегка коснулся мочки уха.
– Открой глаза, – велел он. – Я хочу, чтобы ты знала, кто заставляет тебя чувствовать это.
Что же это такое? Да он просто извращенец. Она заставила себя открыть глаза, черпая силы в решимости не доставить ему удовлетворения. В конце концов, все это скоро, закончится, и ей надо лишь напоминать себе, что она терпит этот ад ради сестры.
Его ладонь соскользнула со щеки.
– Я думаю… да. – Затем он передвинулся к изножью кровати. – Я начну с твоих стоп.
Несмотря на решимость сохранять спокойствие, дюжина вероятных ужасных пыток заполонила ее мысли. Он будет бить по подошвам? Ломать пальцы? Держать свечу возле…
Он медленно потащил одеяло вниз. Еще никогда она не чувствовала себя такой нагой, такой уязвимой.
– Ляг, – велел он.
Потребовалось все самообладание до последней капли, чтобы подчиниться. Она сжала губы, надеясь, что этого будет достаточно, чтобы остановить крики.
Его ладонь обхватила стопу и слегка приподняла ее.
– Какая гладкая, – сказал он, гладя подъем другой рукой. Ладонь его была теплой на ее ледяной коже, ласки почти успокаивающими. – Но такая холодная, – пробормотал он, заключая стопу в ладони.
Она затаила дыхание, ожидая, когда он сдавит кости так, что они затрещат, или резко вывернет лодыжку. Но он не сделал ни того ни другого.
Он нежно сжал ее колено и стал поглаживать ногу, пока не добрался до выпуклости стопы. Странный трепет тепла побежал вверх по ноге. Он повторил движение, на этот раз легко касаясь подушечек пальцев.
– Дыши, – мягко сказал он. – Я не сделаю тебе больно.
Она была не настолько наивна, чтобы поверить ему, и в глубине души надеялась, что лишится чувств от недостатка воздуха.
Он перестал поглаживать ей стопу.
– Дейрдре, дыши. Не стесняйся. Я не намерен причинять тебе вреда. Клянусь честью рыцаря.
Может, он все-таки сказал правду? Доверенный рыцарь короля не разбрасывается своими клятвами. Она прерывисто выдохнула, потом сделала вдох.
А как же наказание Элены? Разве он не говорил, что Дейрдре может искупить ее вину своим телом?
Словно прочитав ее мысли, он пробормотал:
– Я намерен обращаться с тобой сегодня так, как любой мужчина со своей новобрачной. Ты, дорогая жена, поклялась не сопротивляться, А что до наказания, то, бьюсь об заклад, это будет для тебя гораздо хуже, чем любые колотушки.
Эмоции проносились в ней так быстро, что она едва успевала почувствовать их. Облегчение, Удивление. Отчаяние. Потрясение. Унижение. Ярость.
Разрази гром этого нормандского ублюдка! Он прав. Страшно в этом признаться, но он прав. Вынести его ласки, его нежность, его соблазнение без возражений – это будет чистейшей мукой. Нет ничего важнее для нее, чем контроль – над замком, над своим телом, над своими эмоциями. Обещания Пэгана угрожают этому контролю. И все же она дала ему клятву, что будет послушна. Черт бы его побрал, он заковал ее в оковы собственного обещания.
Когда она взглянула на Пэгана, то снова увидела эту его самодовольную ухмылочку, хитрый взгляд, и у нее зачесались руки стереть это выражение с его физиономии раз и навсегда. Но она дала слово не сопротивляться.
Однако есть и другие способы не допустить его торжества. Пусть он нанес ей поражение, но она не станет облегчать ему завоевание. Если она может выдержать боль, то, видит Бог, и ласки сможет выдержать.
– Со временем ты полюбишь мои прикосновения.
Никогда, подумала она, переводя взгляд на потолок, твердо вознамерившись думать о чем угодно, только не об этой пытке. Она стала в уме повторять алфавит.
Пэган снова потянулся к ней, и его ладони нежно обхватили внутреннюю сторону лодыжки.
– Атлас, – пробормотал он.
Атлас – на букву А.
Она стиснула зубы, борясь с ощущениями. Б – борьба. А еще – бесстыжий, безнравственный, безмозглый и…
Блаженство.
Отчего-то, несмотря на мозоли, его ладони были невероятно нежными и мягкими, разминая крошечные мышцы под чувствительными подушечками пальцев ног.
Она на мгновение утратила над собой контроль, потом нахмурилась, собирая волю в кулак и подавляя волну удовольствия, растекающуюся по телу.
Воля и волна на букву В.
Она на миг зажмурила глаза. Да, глаза на букву Г. А за ней Д – дьявол, демон.
А какая следующая буква? Ж? На Ж…
Желание.
Нет, не желание.
3 – закрыться, закупориться, законопатиться.
Е… если… если… Кажется, она перепутала буквы? Проклятый искуситель. Вот и слово на И. Если она сдастся, это будет…
Катастрофа.
Кошмар.
Конец.
Ресницы ее опустились, когда он переключил внимание на другую ногу и начал колдовать над ней.
Больше Дейрдре уже не могла думать. Никто никогда не прикасался к ней так, что волны тепла растекались по всей ноге.
Затем его руки двинулись вверх по икре, сжимая ноющую мышцу. Но легкая боль была успокаивающей, словно его прикосновение должно было исцелить ее.
– Больно? – спросил он.
Она нахмурилась. Нет. Это… божественно, но она ему об этом не скажет.
Как удивительно, что ему удавалось воздействовать на нее не силой, а лаской! Ведь его прикосновения успокаивали ее, вызывали умиротворенное состояние блаженства во всем теле.
