Дженнифер Блейк - Аромат рая
Дивота была права – все в порядке.
Еще до свадьбы Элен пыталась решить для себя: как поступить с Серефиной? Она была уверена, что Дюран не откажется от своей любовницы, хотя с ним никогда не обсуждала эту проблему. Можно было предположить, что он захочет поселить обеих под одной крышей, на что Элен, безусловно, никогда не согласилась бы.
Дивота расставляла на столике блюда, которые принесла в каюту, – ломтики ветчины с фасолью, хлеб, фруктовый коблер[15], и все в таком количестве, что двоим хватило бы с лихвой.
– Райан спустится к ужину? – спросила Элен.
– Он предупредил, чтобы его не ждали, перекусит в каюте капитана. Капитан Жан задержал его своими вопросами.
– Тогда садись, и пока мы едим, расскажи, что ты узнала об остальных пассажирах.
Однако сесть к столу Дивота, как обычно, отказалась она хорошо знала свое место прислуги.
– Ты, наверное, забыла, что я уже пообедала сегодня, а ты нет. Я пока лучше простирну твое белье в ванне, к утру оно уже будет свежее и сухое.
К тому времени, когда Элен закончила ужин, ее веки стали настолько тяжелыми, что она с трудом их приоткрывала. Ей хотелосьпомочь Дивоте вытащить ванну из каюты и прибраться, но собраться с силами так и не удалось. Никакая постель еще не казалась ей более привлекательной, чем эта койка у стенки с белоснежными, аккуратно подоткнутыми простынями. Элен с трудом удерживалась, чтобы не упасть на нее. Но она не знала, для нее ли приготовлена эта койка.
– Так ты думаешь, что мне все же стоит лечь здесь? – спросила Элен Дивоту.
Дивота посмотрела на нее:
– Думаю, да.
– А ты? Где ты ляжешь? Койка-то не очень широкая, но если потесниться, места хватит и для двоих.
– Не волнуйся, мне уже отвели местечко. – Глаза женщины лучились заботой.
– Ложись и спи. Я погашу свет.
– А как насчет... – Элен зевнула, прежде чем закончила фразу: – Райана?
– Надеюсь, он о себе позаботится.
– Уж конечно.
Дивота стояла у настенной лампы в кардановом подвесе, заправленной китовым жиром, намереваясь ее загасить. В руке она держала выстиранное и отжатое белье Элен. Она собиралась его повесить где-нибудь снаружи, возле люка, а может, и на палубе, чтобы ветер высушил к утру.
«Дивота такая преданная, всегда думает о моем комфорте», – подумала Элен и с трудом поднялась из-за стола, обеими руками опираясь о край столешницы. Она пристально посмотрела на смуглое лицо горничной, которая в свои тридцать четыре года выглядела ненамного старше ее.
– Могу я тебя спросить? – обратилась Элен к Дивоте.
– Пожалуйста, chere.
– Там, в доме Фавье, я кое-что случайно услышала. Это правда, что ты... легла в постель с этим мужчиной ради меня?
Дивота сложила губки бантиком, на губах ее появилась шаловливая улыбка.
– Разве такие вещи делаются ради кого-то?
– Что ты хочешь этим сказать?
– Ничего, кроме того, что я женщина, а он мужчина. Нас свела судьба.
Дивота была не так проста, как казалось. С веселой улыбкой она могла спокойно сказать неправду, лишь бы не расстраивать Элен.
– Наверное, он повел себя не как мужчина? И поэтому сигнал на шхуну пришлось подавать тебе.
– А, ну конечно! Мы же с ним два одинаковых... – Во влажных глазах горничной промелькнула печаль.
«Два одинаковых...» Дивота, наверное, хотела сказать, что она и Фавье – оба мулаты, люди со смешанной кровью, – подумала Элен.
– Извини, я не хотела совать нос в твои дела...
– Это твое право, chere.
– Нет, не совсем.
– Не беспокойся, я об этом уже почти забыла, – сказала Дивота, покачав головой. Сунув руку в карман фартука, она вынула стеклянную бутылочку и протянула ее Элен. Это была та самая желтовато-зеленая бутылочка с ароматным маслом, которое Дивота приготовила специально для нее. Должно быть, все это время горничная носила ее с собой.
Элен колебалась, стоит ли еще раз воспользоваться этим средством, но Дивота перенесла столько трудностей, а бутылочку все же сохранила.
Вынув пробку, Элен растерла несколько капель масла по сгибу локтей, по шее и груди. Ее сразу же обволокло чудное благоухание, от которого закружилась голова. Закрыв пробкой бутылочку, она поставила ее на столик.
– Восхитительно! – улыбнулась она и подошла к постели. – Спокойной ночи, Дивота.
– Спокойной ночи, – ответила горничная и погасила лампу. Дверь за Дивотой закрылась. Элен легла и закрыла глаза.
Просыпалась она медленно. Приоткрыв глаза, Элен увидела, как солнечный свет заливал каюту, оживляя ее яркими красками, его блики плясали.
У нее за спиной, над самой койкой, был открыт иллюминатор. Теплое, мягкое дыхание океанского бриза шевелило ее волосы и заставляло дрожать края наброшенной на нее простыни. Элен слышала плеск волн, которые слабо ударялись в корпус судна. Шум волн сливался со свистом ветра в снастях где-то высоко над палубой, с раздававшимися временами хлопками парусов и скрипом деревянных частей корпуса при подъемах и спусках шхуны на волнах. Эти плавные движения успокаивали и убаюкивали. Казалось, стоит закрыть глаза – и сразу же уснешь.
Элен легко могла бы уснуть, но она почувствовала некоторое неудобство. Например, подушка, на которой лежала ее голова, показалась ей слишком жесткой и слишком теплой по сравнению с той, на которой она уснула вечером. И к тому же под ухом мерно и глухо стучало что-то такое, что напоминало биение сердца.
И действительно, это было биение сердца...
Такое открытие не должно было бы удивлять Элен. Ведь за последние три ночи и три утра она просыпалась с подобным ощущением.
Она медленно открыла глаза и увидела, что голова ее лежит на обнаженной груди Райана. Темные волосы курчавились на ней, уходя сужающейся полоской под простыню, сползшую к его талии. На продбородке темнела щетина. Накануне Райан нашел время, чтобы не только принять ванну, но и побриться. Теперь кожа на его загорелом лице была гладкой. Скулы чуть выдавались. Нос, как она успела заметить во время их первой встречи, был сломан, но не портил его мужественного лица. Брови и ресницы казались необычайно темными и густыми. Вокруг крупного решительного рта разбегались мелкие морщинки. Такие же морщинки лучиками расходились от его глаз, таких же синих, как морская вода на больших глубинах вдали от берегов.
Райан молча наблюдал за нею, терпеливо снося изучение своего тела.
– Ты уже забыла, как я выгляжу? – насмешливо проговорил он, когда их взгляды встретились.
– Я даже не уверена, – сказала она с нарочитой заботливостью, – в том, что когда-нибудь это ясно себе представляла.
– А я-то надежно хранил твой образ в своей памяти.
Райан говорил тихим голосом, а его взгляд показался ей немного дразнящим, когда он поднял с ее плеча длинную золотистую прядь волос и пустил ее извиваться блестящими нитями на ветру в своих пальцах. Наверное, никогда ему не забыть, как Элен, освещенная лунным светом, царственно посмотрела на него, – и это после того, как ее чуть было не изнасиловали двое негров там, в лесу... Ей потребовалась внутренняя стойкость, чтобы быстро преодолеть этот шок и покориться необходимости вынужденного заключения в подземелье, которое за этим последовало. И все-таки трудно было ожидать от нее, чтобы в тот момент она воспринимала его как мужчину.
