Юджиния Райли - Триумф экстаза
Сначала было больно, потом, защищаясь, плоть ее уступила. Но рана, нанесенная женской гордости, была невыносимой. Эмили отвернула лицо в сторону, стиснула зубы, думала о том, как она его ненавидит, и приказывала себе не отвечать ему.
Он замедлил движения и повернул ее лицо к себе. Эмили увидела во взгляде Эдгара горькую решимость. Она попыталась высвободиться, но не смогла; и тогда закрыла глаза, чтобы не видеть его…
Он сделал быстрое, сильное движение, которое заставило ее застонать, и торжествующе улыбнулся. Эмили дернулась вперед, и невольно помогла ему, одновременно вскрикнув:
— Ненавижу…
Жестокие губы заставили ее замолчать, и Эдгар завершил свое нападение так быстро и с такой силой, что через мгновение Эмили уже забыла, что ненавидит его.
— А теперь, миссис Эшленд, не пойти ли нам в постель? — спросил Эдгар, застегивая пуговицы на брюках.
Эмили была в ужасе. Господи, так презирать его и не сметь противоречить. Она молча опустила подол платья, встала с кровати и пошла вслед за ним в его комнату.
Эдгар сел на диван и пристально посмотрел на нее:
— Иди сюда. Она колебалась.
— У тебя упрямый, своенравный характер, дорогая. Неужели мне следует причинить тебе боль еще одной демонстрацией… силы?
Эмили подошла. Он взял ее за руку и усадил рядом с собой. Эдгар сердито вздохнул, видя в каждом движении жены вызов.
— Почему ты так меня сердишь? Ведь никто, кроме тебя самой, не виноват в том, что сейчас произошло!
— Никто! Разве я сама себя принудила к этому браку? Сама заперла себя в комнате?
Он в отчаянии взмахнул руками.
— Эмили, я отвечаю за твою безопасность и не могу позволить тебе бродить по лесу! Ты теперь моя жена и должна с этим смириться!
— Нет, я никогда не смирюсь! — вскипела она и вскочила на ноги, сжимая кулаки. — Ты мне солгал, и ты нарушил слово! Я считаю, что никогда не выходила за тебя замуж, никогда!
Эдгар рывком усадил ее обратно.
— Черт побери, я всего лишь воспользовался своим законным правом! Брачные отношения осуществились, твое возмущение несколько запоздало!
— О, как ты отвратителен! — воскликнула она, пряча лицо в ладони, чтобы скрыть слезы ярости.
Он молча наблюдал за ее борьбой с гневом. Потом осторожно прикоснулся к ее плечу.
— Эмили, не можем ли мы начать все сначала? — мягко спросил он. — Я не хочу принуждать тебя силой и не хочу запирать тебя.
— Конечно, мы начнем все сначала! Как только ты вернешь мне девственность!
— Дьявол! — простонал он.
По спине Эмили пробежал холод, когда он схватил туфельку и снял ее.
Эмили испуганно смотрела, как Эдгар снял с нее вторую туфлю, потом стянул чулки. Встал, поднял ее на ноги и повернул кругом. Она почувствовала, как его ловкие пальцы расстегивают пуговицы на платье. Эдгар стянул ситцевое платье и бросил его на диван.
Потом снова повернул Эмили и резко втянул воздух, увидев плавные изгибы ее тела под тонкой тканью сорочки. В глазах его вспыхнуло желание.
— Дорогая, у тебя кожа словно атлас, — благоговейно прошептал он.
Эмили невольно вздрогнула. Потому что внезапно он стал совсем другим. Горькая решимость покинула его лицо. Почему-то таким Эдгар ее пугал еще больше. Она могла понять его гнев и бороться с ним. Но как противостоять отчаянному желанию, горящему теперь в его глазах?
Эдгар вынул шпильки из ее волос; Эмили, глядя в пол, чувствовала легкую дрожь его пальцев. Локоны рассыпались по плечам, и она услышала его глубокий вздох.
Эдгар вдруг застонал, крепко прижал Эмили к себе, зарылся лицом в ее волосы, горячо прошептал:
— На этот раз я не причиню тебе боли, дорогая. На этот раз ты будешь умолять меня взять тебя.
— Нет!
Он дернул завязки на ее сорочке.
— Пожалуйста, — простонала Эмили, отстраняясь. Эдгар отпустил ее.
— Ложись в постель, дорогая.
Вся дрожа, она подошла к кровати, заползла под покрывало и натянула его до самой шеи. Боже, как ей хотелось бежать отсюда! Но куда?
Она услышала, как Эдгар задул лампу — теперь комнату заливал серебристый лунный свет. Он отбросил покрывало и прижал ее к себе, напряженную, сопротивляющуюся. Эмили хотела выцарапать ему глаза, но не могла вынести даже мысли о том, чтобы снова подвергнуться насилию. Поэтому на лежала, застыв в его объятиях, приказывая себе думать о чем угодно, только не о крепком горячем теле, прижавшемся к ней.
Кажется, Эдгар разгадал этот план сопротивления, потому что начал наступление очень медленно. Он гладил ее шею, плечи, спину, отчего по всему телу пробегали волны дрожи. Он пощекотал мочку уха языком и успокаивающе нашептывал что-то.
Прошли долгие минуты, и Эмили обнаружила, что, сама того не замечая, расслабилась. Она была измучена, ей хотелось обо всем забыть: об унизительной ночи, о невыносимом напряжении этого дня, о жестокости его насилия. Хотелось закрыть глаза, провалиться в темноту в надежде, что все это исчезнет, как дурной сон…
Но поцелуи Эдгара были жадными, разрушительными, расслабляющими. Его ладони, возбуждая, скользили по ее телу, а губы, лаская, следовали за ладонями.
— Нет, нет! — застонала Эмили, но ее короткие, прерывистые вздохи опровергали эти протесты.
Медленная пытка продолжалась. Эмили почувствовала, что слабеет, что хочет его. И вдруг забыла, кто она, кто он. Все ее существо окутало восхитительное томление.
Эдгар перевернул ее на спину, и тут в ней снова взыграла гордость, заставляя отказываться от того, чего желала больше всего. Она замерла и сжала бедра.
— Эмили, откройся для меня, — хриплым голосом потребовал он. — Я ведь сказал, что не причиню тебе боли, девочка.
Что-то взорвалось вдруг в Эмили: хотелось самой причинить ему боль, чтобы помешать причинить боль ей.
— Нет, ты сделаешь больно! — вскричала она. — И я закричу, пусть все услышат, что Эдгар Эшленд может овладеть женой только силой, потому что… потому что ты мне отвратителен!
— Черт побери! — взревел Эдгар, стукнув кулаком по матрасу. — Мне следует тебя изнасиловать, маленькую хладнокровную лицемерку!
Если бы Эмили сама не страдала от мучительного желания, то посмеялась бы над ним, показывая свое торжество. Но как она ни ненавидит Эдгара, победа не доставит ей удовольствия, если… она сейчас же его не получит.
Оба лежали в напряженном молчании. Затем Эдгар повернулся к ней, облокотившись на руку, а его горящие, как угли, глаза в залитой луной комнате пожирали ее.
— Что ты за ведьма! — пробормотал он. — Ты меня мучаешь, женщина, а я всего лишь хочу пробудить тебя для самого большого из всех возможных наслаждений.
Он прикоснулся кончиком пальца к ее соску. Эмили невольно застонала.
