Лиза Клейпас - И вот пришел ты (И появился ты)
— Лорд Рейфорд, я хотел бы выразить свое облегчение по поводу того, что вы приехали забрать нашего нарушителя спокойствия. Этот молодой человек обладает буйным темпераментом, что чрезвычайно опасно для окружающих и абсолютно неприемлемо в Уэстфилде.
Когда директор закончил свою краткую речь, Алекс услышал позади себя голос брата:
— Алекс!
Генри, сидевший на деревянной скамье у стены, бросился было к нему, но потом, вспомнив, что нужно держаться степенно, остановился.
Алекс не смог сдержать улыбку. Взяв брата за шиворот, он притянул его к себе и пристально посмотрел в глаза.
— Почему он говорит, что ты опасен, малыш?
— Из-за одной шутки, — признался Генри.
Алекс грустно усмехнулся. Генри действительно обладал острейшей тягой к шалостям, однако он был хорошим мальчиком — любой мужчина гордился бы таким сыном. Недостаточно рослый для своих двенадцати лет, он отличался отменным здоровьем и силой. Он преуспевал в спорте и математике и втайне от всех увлекался поэзией. Обычно в его ярко-синих глазах мелькали озорные искорки, а непокорные светлые вихры торчали во все стороны и требовали постоянного внимания к себе. Характер Генри как бы компенсировал малый рост: он был решителен и настойчив и являлся признанным лидером среди сверстников. Когда он совершал что-то плохое, то быстро признавал свою ошибку и извинялся. Алексу трудно было представить, какую провинность мог совершить Генри, чтобы дело дошло до исключения. Ну, склеил страницы в школьном учебнике или поставил на приоткрытую дверь банку с водой. Как бы то ни было, Алекс успокоит Торнуэйта, извинится и уговорит оставить Генри.
— Какой шутки? — спросил Алекс, переводя взгляд с доктора Торнуэйта на Генри и обратно.
Ответил ему директор, в голосе которого четко выделялись злобные интонации:
— Он взорвал входную дверь моего дома.
Алекс посмотрел на брата.
— Что ты сделал?
У Генри хватило ума пристыженно опустить глаза.
— Порох, — проговорил он.
— Я сам мог пострадать от взрыва, — продолжал Торнуэйт, глядя на Алекса из-под низких, похожих на пауков бровей. — Или моя экономка.
— Зачем? — Алекс был озадачен. — Генри, это не похоже на тебя.
— Напротив, — возразил доктор Торнуэйт, — это очень типично для него. У Генри бунтарский характер: он высказывает недовольство преподавателями, отказывается принимать дисциплину в любой форме…
— Наглая ложь! — вспылил Генри, гневно уставившись на директора. — Я исполнял все, что вы требовали, и даже больше!
Торнуэйт многозначительно взглянул на Алекса, как бы говоря: «Вы же видите!»
Алекс мягко взял брата за плечи:
— Посмотри на меня. Зачем ты взорвал дверь директора? Генри упорно молчал. Торнуэйт вмешался:
— Генри принадлежит к тому типу, который…
— Я слышал ваше мнение! — перебил его Алекс. Одного его взгляда — холодного, немигающего — хватило, чтобы директор осекся на полуслове. — Генри, объясни мне.
— Это не имеет значения, — буркнул мальчик.
— Объясни, зачем ты это сделал, — потребовал Алекс. — Немедленно!
Генри поднял на него глаза и неохотно произнес:
— Из-за порки.
— Тебя пороли? — Брови Алекса сошлись на переносице. — За что?
— Да за все, что только ему в голову взбредет! — Генри густо покраснел. — Розгами, хлыстом… они порют постоянно, Алекс! — Он бросил колючий взгляд на Торнуэйта. — Один раз за то, что я на минуту опоздал к завтраку, другой — за то, что уронил учебники перед учителем английского, потом — за то, что у меня была недостаточно чистая шея… Все эти месяцы меня пороли минимум три раза в неделю, и я по горло сыт этим!
— Я применяю это же наказание к другим мальчикам, которые проявляют такие же бунтарские наклонности, — твердо заявил директор.
Внешне Алекс ничем не выдал бушевавшей в нем ярости.
— Покажи, — бесстрастным тоном обратился он к брату. Генри отрицательно покачал головой и еще сильнее покраснел.
— Алекс…
— Покажи, — настаивал Алекс.
Мальчик посмотрел сначала на брата, потом на директора и тяжело вздохнул.
— А почему бы и нет? Торнуэйт уже навидался этого. — Он снял сюртучок, расстегнул бриджи и спустил их на несколько дюймов.
Алекс едва не задохнулся от негодования, когда увидел, что сделали с его братом. Нижняя часть спины Генри и его ягодицы были покрыты рубцами, струпьями и синяками. Ни один человек, даже самый ярый поборник дисциплины, никогда бы не посчитал подобное наказание правомерным или необходимым. Мальчика пороли не в воспитательных целях. На такое способен только извращенец, садист, наслаждающийся страданиями других. Мысль о том, что кто-то измывался над беззащитным братом… С трудом сдерживая ярость, Алекс дрожащей рукой потер подбородок. Он старался не смотреть на Торнуэйта, так как в противном случае набросился бы на него с кулаками. Генри подтянул бриджи и, подняв свои синие глаза на брата, обнаружил, что у того нервно подергивается щека.
— Это было абсолютно оправданно, — самодовольно заявил доктор Торнуэйт. — Порка является неотъемлемой частью традиций Уэстфилда…
— Генри, — бесцеремонно перебил директора Алекс, — скажи, что они еще делали с тобой, кроме порки? Они причиняли тебе боль каким-то другим способом?
Генри в замешательстве посмотрел на Алекса.
— Нет. Что ты имеешь в виду?
— Ничего. — Алекс махнул рукой в сторону двери. — Выйди, — спокойно приказал он. — Я скоро приду.
Генри послушно пошел к двери, однако двигался он медленно и то и дело с любопытством оглядывался через плечо.
Как только дверь за ним закрылась, Алекс с такой стремительностью приблизился к доктору Торнуэйту, что тот попятился.
— Лорд Рейфорд, порка — признанный метод обучения мальчиков…
— А вот я не признаю его! — Алекс схватил его за грудки.
— Я потребую вас арестовать, — задыхаясь, произнес директор. — Вы не имеете права…
— Не имею права на что? Прикончить вас, как мне того хочется? Согласен. Однако у меня есть право подойти вплотную к границе дозволенного. — Алекс взял его за шиворот и приподнял над полом. Из горла Торнуэйта вырвался сдавленный звук. Его остекленевший взгляд был устремлен в искаженное гневом лицо Алекса. — Теперь я вижу, что ты извращенец, — процедил он. — Срываешь свое разочарование на мальчиках. Тебе доставляет удовольствие запороть какого-нибудь беднягу до крови. Ты недостоин того, чтобы называться человеком! Уверен, тебе безумно нравится избивать моего брата и других ни в чем не повинных детей, оказавшихся в твоей власти!
— Д-дисциплина… — с трудом выдавил Торнуэйт.
— Если будут какие-то последствия от твоего так называемого воспитания или если обнаружится, что ты оскорблял Генри другим образом, тебе несдобровать. Я доберусь до тебя! — Алекс, как глину, сжал горло Торнуэйта. Тот в ужасе задергался. Алекс продолжал сжимать пальцы, пока лицо директора не побагровело. — Я сделаю из твоей головы чучело и повешу его в комнате Генри! — прорычал он. — Как напоминание о днях в Уэстфилде. Думаю, Генри понравится.
