Мэдлин Хантер - Обладание
Он искоса взглянул на голубые, как вода, глаза, устремленные на теряющуюся у горизонта дорогу. Да, задача непростая, но притягательная. Что ж, придется ее соблазнить. Еще одно занятие, в котором он не практиковался с юношеских времен. Честно говоря, даже трудно вспомнить, как это делается.
Надо будет подождать, пока они проедут Барроуборо. Сдержанность Аддиса немного ее успокоит, кроме того, шансы на успех минимальны, пока женщина настолько взвинчена. И вообще, не по-рыцарски будет соблазнить ее и тут же погибнуть.
Мойра перехватила его изучающий взгляд и тут же отвернулась, вспыхнув, как будто прочла тайные мысли лорда. Он слегка улыбнулся, зная, что этой улыбки она точно не увидит.
Ты опасаешься, что допустила стратегическую ошибку, маленькая тень, и ты права. Я мог бы предположить, что ты меня не хочешь и лишь миришься с моим присутствием, которого мне почти достаточно; однако страсть, столь всепоглощающая и сильная, не даст тебе покоя. И выход из этой ситуации только один. Рано или поздно, но ты будешь принадлежать только мне.
Глава 5
— Режь.
Аддис протянул ей остро заточенный нож. Мойра с сожалением окинула взглядом густые локоны цвета вороньего крыла, каскадом ниспадавшие на обнаженные плечи и спину. Слегка вьющимся волосам Аддиса могла позавидовать любая красавица. Это были первые слова, с которыми он обратился к ней за все утро, пока они завтракали и готовились к отъезду после ночевки. Он практически не замечал ее присутствия, словно находясь где-то далеко. Настроение у него было довольно мрачным.
— Это обязательно?
— Рыцари в Англии не носят таких причесок.
— А Рэймонд?
— Рэймонд всегда заботился о волосах — даже больше, чем Клер. Режь. Я не хочу при въезде в Барроуборо походить на варвара.
Она одернула руку от лезвия:
— При въезде… вы же не собираетесь…
— Ты полагаешь, я вернулся только для того, чтобы с тоской полюбоваться на стены родного дома?
— Вы сошли с ума! Он убьет вас!
— Что должно тебя обрадовать, как я полагаю. Ведь ты получишь желанную свободу. Брайан вряд ли будет настаивать на том, чтобы оставить тебя в крепостных. — Он взял ее за руку и вложил в ладонь рукоять ножа. — Давай, режь!
Она взяла толстую прядь, и нож рассек ее, как будто это был шелк. Красивые волосы. Жалко, что Господь наградил ими мужчину. Тяжелые пряди падали на землю, свиваясь кольцами. Когда она покончила со стрижкой, Аддис провел рукой по остаткам шевелюры ото лба к макушке, затем, не произнеся ни слова, подошел к седлу, порылся в привязанной к нему сумке, достал смену одежды и скрылся в гуще деревьев.
Она же занялась тем, что начала укладывать на повозку стулья и корзины, которые Аддис снял вечером, чтобы она могла улечься. После того, что произошло между ними два дня назад у озера, каждый раз с приближением ночи она ощущала явную тревогу, однако во время подготовки к ночевке он вел себя как ни в чем не бывало. Так что ей не пришлось бомбардировать его потоком отказов, которые она мысленно репетировала весь день.
Более того, он вел себя подчеркнуто вежливо в последние два дня — говорил с ней меньше обычного, обращался с довольно равнодушной обходительностью и, вообще, по правде говоря, стал гораздо больше похож на прежнего Аддиса. Скорее всего, он тоже признал, что их несдержанность стала неосторожным результатом вынужденных взаимных объятий, в которые их толкнула опасность. Вчера ее озабоченность и тревога почти рассеялись. Когда же они припомнили забавный случай с двумя охранниками из Хоксфорда, она наконец позволила себе рассмеяться и после этого расслабилась, уверенная, что ее оплошность не привела к возникновению тех осложнений, которых она так боялась.
После обмена воспоминаниями о Хоксфорде между ними возникло новое ощущение интимной близости, рожденное из осознания того, что много лет назад их жизни были объединены пребыванием в одном и том же поместье. Та легкость, с которой он пускался в воспоминания о Хоксфорде, ее озадачила, поскольку она полагала, что память Аддиса сохранила очень мало эпизодов из того времени. Согретая новым ощущением, Мойра ждала, пока он задаст неизбежный вопрос, касающийся Клер, Брайана и всего остального.
Он же вместо этого неожиданно погрузился в каменное молчание, сжигая только наведенные между ними непрочные мосты. Готовый посмеяться над воспоминаниями о колченогом охраннике, действительно важные темы он обсуждать с ней не собирался. Не упомяни он вскользь о Клер перед стрижкой, можно было подумать, что он вообще забыл о ее существовании. Не потому ли всплыло ее имя, что они находились всего в миле от Барроуборо, где и произошло самое худшее?
Не ей его судить. Оправдания Клер звучали неубедительно, заставляя сомневаться в ее искренности, и даже если все произошло именно так, как она говорила, Клер тоже была не без греха. Чего, собственно, она ожидала? Мойра знала ответ на этот вопрос. Клер ожидала, что и в этот раз все выйдет так, как она хочет, — потому что прежде так всегда и выходило.
Из-за деревьев возник Аддис, и ее сердце екнуло, когда она увидела, как он преобразился. Теперь он совсем не походил на возникшего невесть откуда варвара, а выглядел так, как и подобает сыну Патрика де Валенс. Вьющиеся черные волосы густыми волнами были зачесаны назад ото лба, как в юности. Лицо неожиданно показалось ей тревожно знакомым и близким; на него просто легла печать прожитых лет и перенесенных событий, да еще бросалась в глаза оставшаяся на всю жизнь отметина. На нем были черные кожаные штаны и короткая голубая накидка, подпоясанная рыцарским поясом; сапоги украшали блестящие золотые шпоры. Ни одного предмета из этих символов власти и статуса она раньше не видела; скорее всего, он забрал их во время поездки с Брайаном. Еще одна вещь наглядно свидетельствовала о его богатстве: двойной золотой браслет на предплечье, но в нем уже не было нужды, поскольку весь его внешний вид демонстрировал благородство происхождения и крови, дающее ему законное право на Барроуборо.
Аддис принялся седлать коня. Она следила за ним, чувствуя странную отчужденность, будто их не успевшая окрепнуть дружба испарилась вместе с утренним туманом, пока он переодевался. Мойра ощутила его решительный настрой, но вместе с тем было еще нечто — тревожащее и пугающее нечто…
— Меч здесь, в повозке, — произнесла она, протягивая руку к мечу.
— Не надо. Я поеду без него.
— Вы поедете без оружия?
— Мне оно не понадобится.
— Ну и глупо!
Он рывком запрыгнул в седло, метнув в ее сторону предупреждающий взгляд, от которого ей стало не по себе. Говорить смело с новым Аддисом стало гораздо труднее, чем с тем человеком, который еще утром сидел рядом с ней на повозке.
