Луиза Аллен - Помолвка виконта
Агент Фрэнклин покраснел, но сохранял спокойствие.
— Я изучил «Справочник пэров», «Указатель землевладельцев» и «Церковный указатель Крокфорда» на тот случай, если он священник, я обратился к справочникам различных графств, включая даже Ноттингемшир, чтобы ничего не упустить. Никто не соответствует вашему описанию.
Потом я обратился к Норфолку, но не смог найти ни одной незамужней леди или вдовы по фамилии Росс, которая могла бы соответствовать вашему описанию, — а кузина леди, конечно, могла быть девицей или вдовой с другой фамилией. Единственный след, который у меня имеется, — это группа, приезжавшая на ленч в «Восходящее солнце» около Уисбека. После этого они исчезли. Количество карет на почтовых дорогах в тот день было значительным, так как многие возвращались домой, задержавшись из-за плохой погоды. Мы проверили дороги во всех направлениях, но никто их не помнит. Очень сожалею, милорд.
— Благодарю вас, Фрэнклин. Уверен, что вы тщательно поработали.
Агент откланялся, оставив Эдама размышлять за столом. Эдам налил себе порцию бренди и задумался.
Лонгминстер-Хаус, сельское жилище графа Минстера, мужа тети Эдама, было en fete[12] по случаю крестин первого внука Минстеров, и Эдаму пришлось целую неделю умиляться младенцу, проявлять внимание к родственникам, всячески лавируя, чтобы избежать их недовольства тем, что он до сих пор не женат.
Одним из немногих путей к спасению, которые он обнаружил, была попытка приободрить дальнюю родственницу его тети Минстер, Оливию Ченнинг. Он помнил ее со школьных лет миниатюрной и робкой. Теперь она стала маленькой светловолосой красавицей, похожей на фею. Вдобавок к этому хорошее происхождение и изысканные манеры делали ее необычайно выгодной партией. Но, помимо робости, препятствием служило то, что ее семья отчаянно нуждалась. Эдам подозревал, что если приданое Оливии равняется нескольким сотням фунтов, то это все, чем они располагали.
Мать с упорством маньяка выводила ее в общество, хотя сама Оливия не сомневалась, что ей не на что надеяться, несмотря на внешность и обаяние. Месяц назад Эдам пожал бы плечами и не обратил на нее внимания. Но сейчас, когда горькие слова Десимы о сватовстве все еще звучали в его ушах, он смотрел на девушку с сочувствием.
Эдам наполнил свой бокал, оставив мысли об Оливии как о неразрешимой проблеме. Присутствие Перегрина Грантама, сына покойного младшего брата его отца, было одновременно лучом света в темном царстве и ободряющим напоминанием, что в ответ на лекции родственников о его долге произвести наследника он может указать Перегрина и многие восхитительные качества этого молодого человека.
— Я хочу, чтобы ты женился, Эдам, — жаловался Перри днем раньше, когда они брели по грязному полю с двумя ретриверами по пятам и дюжиной голубей, висящих на их охотничьих поясах. — Я хочу поступить на военную службу, но в ответ слышу от своих опекунов возражения, что наследник виконтства не должен рисковать своей головой в армии.
Усмехнувшись, Эдам информировал кузена, что не собирается ради него связывать себя узами брака и что ему придется подождать еще пару лет, чтобы присоединиться к армии.
— К тому времени война кончится, — с досадой отозвался Перри. — Эдам, ты должен жениться.
Этим вечером, вытянув ноги перед горящим камином и потягивая лучший бренди Минстера, Эдам впервые серьезно задумался о браке.
Он не оставался холостым ради Перри — парень был слишком умен и честолюбив, чтобы ждать наследства кузена. Нет, Эдам не женился только потому, что ни одна леди не возбудила его интерес настолько, чтобы он захотел отказаться от свободы. Кроме одной.
Эдам отправил Фрэнклина по следу Десимы, потому что не смог найти сведений о ее брате ни в одном справочнике и что вежливая записка с благодарностью, полученная спустя три дня после ее отъезда, не имела обратного адреса. Тогда он не спрашивал себя, почему хочет разыскать ее, ну, как бы просто желал убедиться, что с ней все в порядке. Тот факт, что записка не оставляла в этом сомнений, был проигнорирован.
И вот теперь Эдам неохотно признавался себе в том, что ему не хватает Десимы. Не только его тело тосковало по ней, хотя это играло немалую роль. Он хотел узнать ее лучше, разговаривать с ней, слышать ее мелодичный смех, танцевать вальс и поддразнивать по поводу ее стряпни. Хотел вгонять ее в краску и при помощи лести выводить из внезапных приступов робости. Он хотел понять, была ли любовью эта незнакомая сердечная боль.
Разложенные перед ним бумаги указывали один ложный след за другим, и все они свидетельствовали о том, что Десима исчезла. Наконец он заподозрил, что она не назвала ему свою настоящую фамилию, а в таком случае даже сыщики с Боу-стрит[13] едва ли смогут ее разыскать. Казалось, что она, в отличие от него, не заинтересована в возобновлении их странной дружбы.
Встрепенувшись при звуке гонга, Эдам поднялся наверх, рассеянно припоминая, что тетя Минстер устраивала бал, отмечая не только появление первого внука, но и помолвку ее последней, младшей дочери Сильвии.
Спустившись к обеду, Эдам обнаружил, что прибыло еще несколько гостей.
Перри подошел к нему с недовольным видом.
— Все ломберные столы расставлены для виста, в который будут играть старые девы, Эдам, а нам придется танцевать весь вечер.
— Ну, найди себе хорошеньких девушек для флирта. Как насчет Оливии? Мы подойдем к ней, и ты сможешь попрактиковаться в искусстве обольщения, до известных пределов, разумеется.
Подозревая, что его поддразнивают, Перри затравленно посмотрел в направлении взгляда Эдама и облегченно вздохнул:
— А, Оливия Ченнинг. Я уверен, что она не проявит ко мне никакого интереса, пока ты рядом.
Эдам улыбнулся: малютка безусловно была во вкусе Перри — выражение скромности и робости на ее лице было особенно привлекательным.
Решительно взяв кузена за локоть, Эдам начал пробираться к гостям, когда их властно остановила тетя Минстер:
— Вот и ты, Перегрин. Перестань сплетничать с Эдамом об охоте, лошадях и о всякой чепухе и поговори с адмиралом. — Она взяла Перри под руку и отвела его в сторону.
Лишившись компаньона, Эдам подошел к Оливии, которая присела в реверансе.
— Милорд. — Она смотрела на него расширенными глазами; ее голос слегка прерывался.
Слишком молода, слишком робка и слишком малоросла, подумал Эдам. Ему внезапно припомнилась высокая леди с необычным характером, лет на восемь-девять старше этого ребенка. И матери не следовало одевать Оливию в платье с такими короткими рукавами — оно больше подходит замужней женщине. Но природная доброта Эдама одержала верх, и он решил постараться вывести девушку из ее напряженного состояния.
