Барбара Картленд - Голубоглазая ведьма
– Спасибо, милорд, но и это еще не все, – не унималась няня.
– Что же еще у тебя на уме? – улыбнулся маркиз, который уже было повернулся к двери.
– Мужчине, конечно, невдомек, что мисс Идилле, когда она поправится, будет нечего надеть, – сказала няня. – Ее платье пришло в полную негодность. Даже если его удалось бы зашить, отстирать с него кровь было бы выше моих сил. Пока что я одолжила ей свою ночную рубашку. Однако не думаю, что мои платья пристало носить юной леди, которая годится мне во внучки.
– Няня, я всегда считал себя способным все предусмотреть и устроить, но ты заставляешь меня стыдиться моей беспечности.
– Так вы позаботитесь об одежде для Идиллы, милорд? – невозмутимо продолжала няня.
– Обязательно, – пообещал маркиз. – Ты, конечно, уже приготовила мерки.
Деловито кивнув, няня протянула ему свернутый вчетверо листок бумаги.
– По-моему, вы могли бы послать грума в Хелмсфорд. Там он сможет купить ей пару готовых платьев и другие необходимые вещи – по моему списку.
– Я сам обо всем распоряжусь, – заверил маркиз. – Или, может быть, ты думаешь, что я не знаю, что сейчас в моде у прекрасного пола? Ты меня недооцениваешь! – шутливо заметил маркиз и покинул комнату.
Однако вместо столовой, где маркиза ждали дворецкий и два лакея, он направился в библиотеку.
Присев за стол, маркиз внимательно прочитал нянин список и принялся за письмо.
Маркиз немало знал о дамских нарядах, и не только потому, что много раз платил за них по счетам.
В юности у него была любовница – русская танцовщица незаурядной красоты и таланта. Маркиз заметил эти ее достоинства, когда девушка выступала на сцене.
Однако из-за строгого воспитания и стесненного материального положения Наталья – так звали русскую танцовщицу – была совсем плохо одета.
Вне сцены девушка выглядела совсем невзрачной.
Сблизившись с Натальей, маркиз забавлялся тем, что покупал для нее одежду у лучших портных, наряжая ее так, что платья и украшения подчеркивали ее естественную красоту. Девушка настолько преобразилась, что друзья маркиза, прежде удивлявшиеся его выбору, стали всячески стараться отбить у него эту женщину.
Это было невозможно, пока маркизу не наскучил роман с русской танцовщицей. Но ко времени разрыва Наталья завоевала себе выгодное положение не только в театре, но и в обществе, во всяком случае, среди светских модников, являвшихся завсегдатаями дворцовых балов.
– Как тебе удалось разглядеть красоту и скрытые таланты Натальи? – спрашивал один из приятелей маркиза, известный всему свету повеса, не пропускавший ни одной новой светской звезды.
– Хороший бриллиант требует красивой оправы, – отвечал маркиз, для которого эти слова являлись своего рода девизом.
Сейчас он обращался в письме к известной портнихе, которую ценили не только самые известные столичные модницы, но и театральные режиссеры, заказывавшие ей костюмы для своих постановок.
Маркиз описал странную красоту Идиллы, ее темные волосы и голубые глаза, упомянул об изяществе фигуры и приложил снятые няней мерки. В заключение он сообщил мадам Валери, что именно ему требовалось. Он хотел бы, чтобы грум привез самые необходимые вещи и приехал за остальным гардеробом, когда он будет готов.
Письмо получилось довольно длинным, и маркиз поднялся из-за стола в полной уверенности, что все его пожелания будут выполнены.
Запечатав письмо, он вышел в холл и передал пакет лакею, приказав сразу же отнести его в конюшню, чтобы грум немедленно отправлялся в Лондон.
Вполне удовлетворенный своей распорядительностью, маркиз отправился завтракать.
Не имея на это утро никаких особых планов, он вернулся в замок после часовой прогулки и сразу же прошел в детскую. Няня удивилась его раннему возвращению.
– Вы уже дома, милорд? Я не ожидала увидеть вас так скоро.
– Я думал, что надо как можно скорее удобно устроить мисс Идиллу. Впрочем, если она не готова, я могу подождать.
– Полчаса назад миссис Дарвин сообщила, что спальня миледи проветрена. Как вам известно, все комнаты содержатся в порядке, на случай, если вам будет угодно их использовать.
– Ты хочешь сказать, что слуги огорчались моим долгим отсутствием?
– Я и сама горевала из-за этого, – ответила няня. – Но теперь вы снова здесь, а остальное не имеет значения. Подождите минутку, и я приготовлю мисс Идиллу к переезду.
С этими словами няня скрылась в спальне.
В ожидании маркиз присел на диванчик, рассеянно разглядывая фарфоровые безделушки на полке и свой детский портрет на стене, где он был изображен с ружьем в руке и спаниелем у ног.
Портрет написал один лондонский художник, проводивший лето неподалеку. Юный маркиз купил его весьма дешево, намереваясь подарить своему отцу на Рождество.
Но с приближением праздников Освин пришел к выводу, что отец едва ли оценит его терпение, когда приходилось неподвижно стоять несколько часов, а кроме того, вряд ли обрадуется портрету сына.
Поэтому он подарил портрет своей няне, к несказанной радости старушки, которая отвела ему самое почетное место в детской.
Маркиз уже погрузился в свои детские воспоминания об охоте в окрестностях Ридж-Касла, скрашивавшей зимнюю скуку, но в комнату вошла няня.
– Мы готовы, ваша милость, – радостно сообщила она, приглашая маркиза в спальню.
Няня завернула Идиллу в белое одеяло, так что девушка напоминала кокон. Маркиз понял, что няня поступила таким образом не только для того, чтобы гостье было тепло, но и по соображениям скромности.
Взглянув на маленькое бледное личико, выглядывавшее из одеяла, маркиз обратил внимание, что няня заплела волосы девушки в две косы, перевязанные ярко-синими лентами.
– Доброе утро, Идилла, – тихо сказал маркиз.
– Доброе утро... милорд, – ответила девушка. Ее голос звучал более уверенно. Судя по всему, нянино лечение приносило плоды.
У маркиза создалось впечатление, что Идилла была сильно смущена. Чтобы успокоить ее, он объявил:
– Не бойтесь, я вас не уроню. Мы будем спускаться по лестнице очень осторожно. И вы сами увидите, что в комнате, куда няня решила вас поселить, вам будет гораздо удобнее.
С этими словами маркиз взял девушку на руки, словно ребенка. Нести столь хрупкое, почти невесомое создание не составляло ни малейшего труда.
Ссадины на лице девушки стали заживать. Правда, они еще были заметны, но открытые раны, затянувшиеся свежей кожицей, скорее всего должны были вовсе исчезнуть в ближайшие несколько дней.
Маркиз стал медленно спускаться по ступеням довольно узкой лестницы. Ему пришло в голову, что он лишь во второй раз в жизни несет женщину, не преследуя амурных целей.
