Саманта Джеймс - Торжество любви
— Если бы ты женился на Маргарет, — решившись продолжить, она мило улыбнулась, — то получил бы женщину чистую, как только что выпавший снег. Скажи, Иен, тебя не огорчает, что другой мужчина обладал тем, что теперь принадлежит тебе? Вижу, вижу, что огорчает. Вчера тебе все-таки лучше было со мной переспать. Но ты сам сделал выбор. А то бы знал наверняка и уберег бы нас обоих от неверного поступка. — Сабрина внутренне сжалась. Еще не поздно. Если он поверит, что его невеста спала с Джеми, наверное, не захочет ее. И брак можно будет аннулировать…
Глаза Иена сузились, голос стал угрожающе спокойным: — Значит, ты признаешь, что принадлежала ему?
— Да! — дерзко подтвердила она.
Муж разозлился. Сабрина поняла это по особой складке у рта. И поздравила себя с победой.
Но радоваться ей пришлось недолго. Иен стремительно вскочил на ноги и неожиданно воскликнул: — Поцелуй! Сейчас жена меня поцелует. Отчаяние охватило Сабрину. Глаза мужа мерцали. Это было вовсе не то, чего она ожидала. Совершенно не то!
— Ты же не можешь… — испугалась она. — Не станешь?..
— Могу. — Иен обхватил ее за плечи и поставил на ноги. — И стану… И поцеловал.
Его не волновало, что гости, наблюдая за ними, весело переглядывались. Сабрина горько подумала, что этот поцелуй порожден не нежностью и даже не желанием. Он был наказанием, печатью, удостоверяющей собственность. Оба супруга это понимали. И будь они одни, девушка сопротивлялась бы изо всех своих сил. Правда, для борьбы Иен не оставил ей никакой возможности: крепкие руки так сжимали ее, что Сабрина едва могла дышать.
Губы Иена были настойчивы, и ей оставалось только терпеть рыскающие движения его языка во рту. Глупые слезы застилали глаза: Джеми так вульгарно, так властно никогда ее не целовал. Даже в этом Иен насмехался над ней.
Когда он ее отпустил, ноги Сабрины подкашивались, и она судорожно глотала воздух. Чтобы не упасть, ей пришлось вцепиться пальцами в юбку Иена. Но при этом девушка опустила голову, чтобы муж не увидел, насколько она была потрясена.
И тут он приготовил ей новый удар. В зале раздался нестройный шум множества голосов, когда Йен поднял руку, помахал ею и посмотрел на Сабрину. Но та уже настолько оправилась, что сумела взглянуть на него с безразличием.
Низко наклонив голову, муж обвел взглядом ее шерстяное коричневое платье.
— Хорошо, что ты надела дорожный костюм: не придется ждать, пока переоденешься.
От неожиданности Сабрина моргнула.
— Что?.. — едва слышно спросила она. — Ты собираешься уезжать?!
По улыбке Иена можно было судить, насколько он доволен.
— Нет, женушка, собираемся уезжать мы оба. Пора возвращаться в замок Мак-Грегоров.
Девушку охватила паника: она была не готова войти в его мир в качестве супруги и стала лихорадочно подыскивать предлог, чтобы задержаться.
— А как же праздник? И мои вещи еще не собраны.
— Собраны, — сообщил ей муж и, как заметила девушка, сделал это с превеликим удовольствием. — Эдна за всем проследила. А на веселье времени нет.
— Но день кончается. Скоро начнет темнеть…
— Не важно. За оставшиеся часы мы успеем хоть немного приблизиться к нагорью — к нашему дому.
Но Сабрину обмануть было нельзя. Девушка понимала, почему Иену так не терпится отправиться домой: не хочет, чтобы у жены появилась новая возможность сбежать.
И еще наверняка знает, как неприятно ей уезжать так быстро из родного гнезда, и от этого невероятно веселится.
— Мы едем, как только будут готовы лошади! — крикнул он Дункану и Аласдэру, и у Сабрины кровь закипела в жилах огнем. Отец хлопнул в ладоши и приказал предупредить конюха.
Меньше чем через четверть часа они уже стояли у входа в парадный зал. Аласдэр был в седле и поджидал остальных у ворот. Хотя обычно Сабрина не привыкла себя жалеть, теперь глаза ее застилали слезы. Она покидала единственный дом, который знала, ехала с человеком, не имея никакого представления о нем, и направлялась туда, где ни разу не была.
Слуги неровной прерывистой линией выстроились перед широкой каменной лестницей. Сабрина по очереди называла каждого по имени, благодарила и желала счастья.
Последней стояла Эдна. Маленькая служанка шмыгала носом, ее веки покраснели. Госпожа собрала остаток воли, и ей удалось улыбнуться.
— Не плачь, Эдна, — Сабрина положила ей руку на плечо, — а то я сама разревусь. — Ее глаза уже были готовы наполниться слезами.
Но служанка не удержалась и заревела: — Миледи, я буду так сильно скучать!
— И я. — Сабрина горячо ее обняла, наклонилась и прошептала на ухо: — Молись за меня иногда.
— Буду молиться каждый день, — пообещала Эдна. Они в последний раз обнялись, и рыдающая служанка скрылась за дверью парадного зала.
Теперь оставалось проститься с отцом. Пока Сабрина разговаривала со слугами, он нетерпеливо прохаживался взад и вперед, но сейчас встал как вкопанный и выпрямился во весь свой огромный рост. На лице не отражалось ни единого чувства: ни радости, ни печали.
Сабрина взглянула на него снизу вверх и ощутила неловкость: она не знала, что сказать и как поступить. Несмотря ни на что, Дункан оставался ее отцом, и девушка его по-прежнему любила. Она всматривалась в его глаза, надеясь заметить хоть немного ответного чувства.
Дункан покосился через плечо туда, где у коня дожидался Иен.
— Я слышал, — начал он, — что твой муж — человек суровый и строгий, поэтому я буду молиться, чтобы ты стала хорошей женой, не такой, какой оказалась дочерью.
Сабрина отшатнулась. Слова отца острым лезвием резанули по сердцу, и что-то словно рухнуло у нее внутри. Как она могла забыть? С горечью девушка признала, что у Дункана не осталось для нее ни капли любви.
И неудивительно: она была Сабриной, а не его любимицей Маргарет.
Девушка мужественно проглотила слезы и вооружилась достоинством и гордостью — единственным, что у нее оставалось. То, что никому никогда у нее не отнять.
— Да хранит тебя Бог, папа, — отчетливо проговорила она, поцеловала отца в щеку и направилась к лошади.
Следующее, что отложилось в памяти Сабрины, были руки Иена, который подсаживал ее в седло. Она не могла на него смотреть, просто не могла. Неужели и он слышал бессердечные слова отца? Девушка чувствовала себя незащищенной, как будто голой. Только не это, молилась она: — Боже, только не это. Потому что, если он слышал, ее позору не будет границ.
Несколькими секундами позже трое всадников миновали ворота. Сабрина оглянулась на Данлеви: солнечный луч освещал ближайшую башню. А за высокими каменными стенами расстилались бесконечные зеленые леса и изумрудные поля.
Сабрина почувствовала себя одинокой, как ветер. Маргарет умерла, вспомнила с болью девушка. Отец навсегда потерян, ведь она была дочерью человека, которого выводило из себя само ее существование. И вот теперь вышла замуж за грозного, бесчувственного чужака.
