Маргарет Мэллори - Грешник
Буря за пределами их убежища была просто ничто по сравнению с той, что бушевала у него внутри. Сколько в его жизни было женщин, с которыми он не испытывал подобных проблем. А вот теперь словно оказался в специально для него придуманном аду, в маленьком укрытии с женщиной, которую не мог иметь.
Наверное, Бог — все-таки женщина.
Глинис проснулась от воя ветра и прижалась к Алексу, он обнимал ее, и тепло его тела обволакивало ее, словно кокон. Никогда еще она не спала в объятиях мужчины. Если не считать ее мужа, который после неуклюжего секса забывался пьяным сном прямо на ней. Было еще не совсем темно, так что, по-видимому, она спала недолго. И когда Алекс лежал рядом с ней, касался ее, она вряд ли могла надеяться скоро уснуть снова.
Судя по тому, как тихо лежал Алекс, он крепко спал. Глинис не находила себе места. Она придвинулась к нему ближе и почувствовала его эрекцию. Если бы он не спал, ей бы пришлось отодвинуться. Его рука передвинулась и накрыла ее грудь. Глинис убрала ее, но рука вернулась на прежнее место, словно ей там и подобало находиться, что, конечно, было не так. Она почувствовала себя виноватой, но разве это такой уж грех? Ведь Алекс спит и не знает, что ей нравится ощущать, как его большая рука накрывает ее грудь. Да даже если и грех, не все ли ей равно?
— Глинис!
Голос Алекса прозвучал прямо возле ее уха. Она резко втянула воздух.
— Если вы будете все время елозить возле меня таким вот образом, я за себя не отвечаю.
Дьявол заставил ее прижаться к нему.
— О-о, как хорошо, — выдохнул Алекс, и Глинис вздохнула вместе с ним, потому что он провел рукой по ее боку до бедра и обратно.
Ей хотелось, чтобы он сделал это снова. Он не сделал. Тогда она перевернулась на спину и посмотрела на него. Алекс приподнялся на локте и склонился над ней, его лицо было так близко, что она чувствовала его дыхание. Не в силах сдержаться, Глинис положила руку на его щеку. Колючая щетина царапала ее ладонь, и это оказалось очень приятно.
— Глинис, мы не должны…
— Почему?
Алекс улыбнулся ей такой улыбкой, от которой у нее всегда подпрыгивало сердце.
— Вы прекрасно знаете почему.
Глинис всю жизнь была ответственной, ставила интересы клана на первое место, заботилась о сестрах и братике, давала советы отцу, не важно, принимал он их или нет, — и куда все это ее привело? К Магнусу Кланраналду. Делая то, что должна, она в результате получила глупого мужа, который ее опозорил, а сейчас бы убил, если бы мог.
— Вы меня уже целовали, что может быть плохого в том, чтобы повторить это? — Она провела языком по верхней губе, вспоминая вкус его губ. — Алекс, поцелуйте меня.
Его глаза потемнели, он стиснул зубы и замер на долгое мгновение. Наконец он сдался и наклонился к Глинис, у нее от предвкушения сжалось все внутри. Его губы коснулись ее губ, и в то же мгновение ее словно охватил огонь. Она раскрыла рот и притянула Алекса к себе в глубоком поцелуе. Вот оно, то, чего она хотела.
Жар его тела передался ей, у нее заныли груди, и закружилась голова, ей показалось, что она опрокидывается назад, хотя лежала на земле. Когда Алекс накрыл ее груди руками, она застонала. Поцелуи становились все глубже, все горячее, их ноги сплелись. Глинис хотелось ощутить тяжесть его тела и прикоснуться пальцами к его обнаженной коже. Но Алекс прервал поцелуй и отстранился. Он тяжело дышал, в глазах тлел огонь.
— Вы играете в опасную игру. — Он погладил ее по голове, убирая волосы от лица, и заметил, что у него дрожат руки. — Одно может повлечь за собой другое.
— Я надеюсь, что повлечет.
Глинис не знала точно, когда она решила, что желает всего и сразу, но это было так.
Магнус был полным олухом. Он заявлял, что это она виновата в том, что его прикосновения ее не возбуждают. Но теперь Глинис поняла, что он не имел ни малейшего понятия о том, как к ней прикасаться. Она хотела узнать, каково это — чувствовать страсть в ночи. Ведь у нее не будет другого шанса. Или лучшего мужчины, способного это показать.
— Может быть, вам и кажется, что вы этого хотите, — сказал Алекс, — но на самом деле это не так.
— Я хочу.
Глинис все еще сжимала пальцами перёд его рубашки и не собиралась отпускать.
— В эту конкретную минуту, может быть, и хотите, но потом об этом пожалеете. — Он со вздохом провел пальцем по ее щеке. — Я не хочу, чтобы вы потом раскаивались и проклинали меня.
Глинис энергично замотала головой:
— Я об этом не пожалею, обещаю.
Алекс слабо улыбнулся:
— Тогда я пожалею. Вы именно такая женщина, которых я избегаю укладывать в постель.
Глинис отвернулась от него, у нее внутри все сжалось.
— Что со мной не так? — Ее голос прозвучал неестественно тонко.
— Ох, дело не в том, что я не хочу. — Алекс погладил ее щеку костяшками пальцев. — Никогда еще ни одну женщину я не желал так сильно.
Он наверняка преувеличивал, но в его голосе было столько томления, что Глинис поверила, что он действительно ее хочет. Она спросила:
— Тогда в чем же дело?
— Вы будете ожидать от меня большего, чем я готов дать, — сказал он мягко. — Вы захотите, чтобы я был с вами завтра, и послезавтра, и через год. Я не могу сделать женщину счастливой так надолго.
— Вы ошибаетесь насчет того, к чему я стремлюсь. Мне не нужен муж, но я мечтаю хотя бы о сиюминутном счастье.
Он издал низкий горловой звук, от которого ее охватил трепет.
— Я осторожен, но всегда есть риск, что я могу сделать вам ребенка.
Глинис не представляла, что он имел в виду под этим «осторожен», но снова замотала головой:
— Я же вам сказала, что бесплодна. Стало быть, и опасения ваши напрасны.
Еще когда у Глинис впервые начались месячные, мачеха объяснила ей, что девушке достаточно одного раза, чтобы забеременеть. Но на нее не подействовали даже магические заговоры на плодовитость. До того как ударить Магнуса ножом и сбежать, она прожила с ним три нескончаемых месяца и не забеременела.
— Вы не из тех, кто заводит случайные интрижки, — сказал Алекс.
— Как вы можете это говорить, когда я сама вас прошу!
— Потому что вы не смогли бы отнестись к этому как просто к развлечению. — Алекс намотал на палец прядь ее волос. — В вас, Глинис Макнил, нет легкомыслия, свойственного беспечным девицам.
— У меня больше не будет такой возможности, — призналась Глинис. — Я не свободна, за мной всегда следят.
Родственники критиковали ее за то, что она слишком серьезна, и теперь, когда она наконец решила совершить нечто безответственное и порочное, она была полна решимости не отступать. Глинис никогда ничего не делала наполовину.
