Жюльетта Бенцони - Спальня королевы
— Ну почему же, вы можете ждать!
— Чего мне ждать? Смерти кардинала?
— Когда-нибудь и он умрет. У него не слишком цветущее здоровье, куда там. А с тех пор как у него в руках власть, по всей Франции против него точат столько ножей, сколько не набралось бы и во времена королевы Екатерины и протестантских войн. Может быть, вам не придется ждать слишком долго.
— Его хранит удача. И потом, полагаете ли вы, что кардинал способен приказать устроить такую резню, убивая женщин и детей? Тогда он должен быть чудовищем…
— Я не настолько хорошо его знаю, чтобы судить об этом. Я не люблю его высокопреосвященство и изо всех моих сил стараюсь уменьшить его влияние. Но, признаюсь, моя голова мне дорога, и хотелось бы попользоваться ею еще некоторое время.
— Вы друг короля, маршал Франции. Ришелье не осмелится.
— Осмелился же он бросить в тюрьму братьев короля! И принца де Шале, который с готовностью обвиняет всех и каждого, только бы его отпустили. Поговаривают, что он признался в том, что хотел убить кардинала Ришелье. Его, конечно, будут судить первым. Посмотрим, чем это кончится. Сколько лет девочке, спасенной Франсуа?
— Ей нет еще и четырех.
— Вот бедняжка! Что бы там ни было, она имеет право жить…
— Я поклялся памятью ее матери защищать ее. И лучшим способом станет расправа с ее врагами…
Бассомпьер печально покачал головой:
— Вы ведь бретонец, правда?
— Да, и горжусь этим. А почему вы спросили?
— Упрямая голова! Я сил не щажу, пытаясь убедить вас повременить немного. Сам ли Ришелье отдал приказ расправиться с семьей де Валэн, а это противно богу, и я отказываюсь в это верить, или тот человек, которому он доверил раздобыть письма этой глупой королевы, просто воспользовался моментом и свел счеты, но в любом случае за всей этой историей проглядывает красная сутана. А теперь примите дружеский совет. Для начала вы закончите свое выздоровление здесь. Я собираюсь присоединиться к королю в Нанте, но постараюсь выяснить, что случилось с герцогиней Вандомской и чем я могу ей помочь. По дороге в Нант я проеду через Вандом и расскажу, что случилось с вами. Я даже пошлю к вам вашего слугу, чтобы вы не остались в одиночестве, когда снова отправитесь в дорогу. Вам это подходит?
— Вы не представляете, насколько велика моя благодарность, маршал! Я не знаю, смогу ли…
— Не продолжайте, прошу вас. Просто дайте мне слово, что станете действовать так, как я вам посоветовал, и не предпримете ничего, что могло бы повредить семье Вандом! Я могу на это рассчитывать?
— Я надеюсь, маршал, что вы в этом не сомневаетесь? — сдался Рагнель. — Я дал вам слово. Я сумею ждать… Так долго, как потребуется.
Бассомпьер наградил его широкой довольной улыбкой и, не имея возможности похлопать его по спине, удовлетворился тем, что легонько потрепал его по щеке.
— Вот и молодец! Со своей стороны, так как я довольно часто бываю в свете и посещаю людей пишущих, то, вероятно, мне удастся выяснить, кто же выдает себя за ангела с карающим мечом и сеет повсюду свои печати с омегой. Мы еще увидимся, мой мальчик!
И, подобрав свою шляпу с синими перьями, которую по приходе небрежно швырнул на какой-то сундук, Бассомпьер еще раз продемонстрировал гостю всю мощь своего темперамента, убеждая не думать сейчас ни о чем, кроме восстановления прежнего здоровья. И Персивалю пришлось пообещать, что он станет выздоравливать так быстро, как только возможно, и потом займет свое место при Вандомах. А пока он будет терпеливо ждать, когда хитрая физиономия Корантена появится под золочеными лепными украшениями его спальни.
А тем временем Сильви, живя в Вандоме, начинала постепенно забывать то, что казалось ей ночным кошмаром, а не ужасной реальностью. За ней приехал ангел и увез ее в прекрасное место, где так много красивых дам и господ. Она уже научилась многим приятным вещам. К примеру, не следует думать о том, что «господин Ангел» вдруг исчезнет. Зовут его Франсуа, и он всегда мил с ней. Он сажал ее к себе на лошадь и катал вдоль реки, не обращая внимания на упреки его старшего брата, бегал с ней по лугам, рассказывал всякие истории, а когда прощался с ней на ночь, крепко целовал в обе щеки. Франсуа говорил, что от нее пахнет яблоками и свежей травой. А им обоим и то и другое очень нравилось. Сильви очень любила своего спасителя. И с каждым днем эта любовь становилась все сильнее. Ведь рядом с ним девочка чувствовала себя в безопасности.
Малышка привязалась и к Элизабет. Та играла с ней, как с куклой, изображая маленькую маму. Учила, как правильно есть и не пачкаться при этом, придумывала для крошки платья. А камеристка без устали шила, подгоняя их к весьма упитанной фигуре Сильви. Именно Элизабет проводила много времени со щеткой в руках, пытаясь распрямить каштановые кудри, густые и непослушные. Порой она учила Сильви читать по большой книге с красивыми цветными картинками, которые завораживали девочку. И разумеется, водила ее дважды в день в часовню, чтобы помолиться обо всех отсутствующих, особенно о двух господах с такими сложными именами, что Сильви не могла их запомнить. Они молились и о матери Сильви. Малышке сказали, что она надолго уехала путешествовать. В часовне звучала очень красивая музыка, что несколько сглаживало неудобство от долгого стояния на коленях на каменных плитах пола со сложенными руками…
И наконец как-то вечером в замке появилась Жаннетта. Сильви безумно обрадовалась. Ведь это была дочка ее няни. Там, в прошлой жизни, она частенько играла с Сильви, когда ее обязанности по дому, впрочем достаточно легкие, были выполнены.
Появление маленькой служанки совсем выбило из колеи и без того тревожившуюся госпожу де Бюр. Она некоторым образом выполняла роль хозяйки дома в отсутствие герцогини, которое так затянулось, Вряд ли это говорит о том, что дела складываются хорошо. Еще одобрит ли герцогиня Вандомская, что в доме принимают всех, кто уцелел во время резни в Ла-Феррьер? Всем, конечно, известно, что благотворительность Франсуазы Вандомской не знает границ, да и речь идет лишь о девчонке, которую всегда можно приспособить обслуживать Элизабет, но все же…
А Франсуа и его сестра очень привязались к маленькой Сильви. Ее лепет, детские замечания и безграничная любовь к ним отвлекали их от собственных тревог. Они чувствовали себя с каждым днем все менее уверенно, потому что не получали никаких известий. Даже их мать не давала о себе знать, и, что самое странное, шевалье де Рагнель, казалось, просто растворился в воздухе. Его слуга, привезший Жаннетту, только и мог сказать, что его хозяин выехал в направлении Парижа, не уточняя, куда именно он направляется. Персеваль де Рагнель лишь предупредил, что непременно приедет в Вандом, впрочем, ничего не сообщив о сроках. И его до сих пор ждали…