Подарок судьбы - Джо Беверли
– Несомненно, – сказал Коннот, покосившись на Сьюзен. – Я думаю, что вам, как бывшему секретарю графа, кое-что известно об этом.
Она не собиралась ничего отрицать:
– Да, милорд, граф вкладывал деньги в это дело, как и большинство местных жителей.
– Какую же прибыль приносит каждый рейд?
Она раздраженно взглянула на него, но все же ответила:
– Если все проходит гладко, то прибыль раз в пять больше вложенных денег. Конечно, случаются неудачные рейды, и тогда теряется все.
Коннот, заметив, как округлились глаза секретаря, напомнил:
– Имей в виду, это противозаконно!
– Как и многое другое, – сказал в ответ Рейс. – Миссис Карслейк, известна ли вам сумма вложений и прибыли, если речь идет об удачном рейде? Я спрашиваю это исключительно из любопытства.
Сьюзен неожиданно вздохнула с облегчением и улыбнулась. Это была просто дружеская улыбка, но и она вывела Кона из себя.
– Насколько мне известно, за последний год на побережье было доставлено по тысяче галлонов бренди, рома и джина и четверть тонны табака. Спиртное за границей можно было купить по шиллингу за галлон, а здесь продавать по шесть шиллингов, ну а табак купить по шесть пенсов за фунт, а продать в пять раз дороже.
Рейс, наклонившись к столу, быстро что-то подсчитал на бумаге и воскликнул:
– Силы небесные! Почти тысяча фунтов на вложенные сто шестьдесят!
Сьюзен подошла к нему и взглянула на цифры.
– Не совсем так, необходимо учесть и расходы: фрахт судна, услуги капитана, грузчиков и возниц, а также оплату аренды лошадей и телег. Кроме того, каждый ожидает, что ему перепадет кое-что из товара. К слову сказать, самым выгодным товаром является чай: прибыль составляет десять к одному.
Де Вер, казалось, был буквально ошарашен, но восхищала его вовсе не Сьюзен, а прибыль, но Коннот скрежетал зубами от злости.
– Вашим познаниям можно позавидовать, миссис Карслейк, – проговорил он медленно, и она сразу же замкнулась, но от Рейскома все же отошла.
– В наших местах об этом знают все.
– Неудивительно, что графство ежегодно получало не менее двух тысяч фунтов сверх доходов от аренды.
– Неужели? – удивился Коннот и, подойдя к столу, заглянул в бумаги. – Однако, если верить отчетам, которые присылал мне Суон, в казне графства всего-то пара тысяч фунтов. – Он посмотрел на Сьюзен. – Как вы это объясните, миссис Карслейк?
– Почивший граф много тратил на свои увлечения, артефакты, милорд.
Сьюзен спряталась за обличьем служанки, но его этим теперь не обмануть: он понимал, что она много знает.
– Разве в наши дни так дороги глаза тритона или хвост лягушки? – Коннот снова повернулся к де Веру. – Тебе не кажется, что деньги уплывали куда-то на сторону?
– Глаза тритона и пальцы лягушки, – поправила его Сьюзен. – От пальцев больше прибыли, потому что их несколько, а хвост вообще раритет, потому что взрослые особи хвостов не имеют. – Она с трудом сдерживала смех. – Именно поэтому они и считаются символом вечной молодости…
Коннот подхватил ее мысль:
– И если бы граф не умер, я мог бы продавать ему лягушачьи хвосты и нажить состояние.
Он подумал, что они оба одновременно словно вернулись в добрые старые времена, но она первой пришла в себя и обернулась к секретарю.
– Как насчет каких-нибудь скрытых прибылей? – спросил Коннот, заметив в его глазах неприкрытый интерес.
– Я пока не обнаружил таковых, милорд. Правда, не все доходы графа классифицируются по статьям, к тому же он иногда расплачивался наличными и, возможно, тратил целиком.
– Вам, конечно, неизвестно, на что потрачены дополнительные доходы, миссис Карслейк? – спросил Коннот, нисколько не сомневаясь, что она кое-что об этом знает.
– Разумеется, милорд, – ответила Сьюзен, глядя ему в глаза.
– Продолжай поиск, – приказал он секретарю. – Это скрасит скучные дни. И отмечай любое упоминание о закупочных ценах на его хвосты и лапы. Возможно, это ключ к оценке моего состояния.
Лицо Сьюзен стало совсем непроницаемым, как маска, и он понял: она что-то скрывает. Надо раз и навсегда запомнить: она красива и безумно привлекательна, но это ничего не значит.
В ее распоряжении были целые годы, когда она могла по своему усмотрению изменять записи в бухгалтерских книгах, но теперь ее может вывести на чистую воду Рейс, которому ничто не доставляет большего удовольствия, чем возможность обнаружить секреты, скрытые в отчетности и гроссбухах, и выявить правду.
Еще не оправившись от дружеского обмена шутками, Коннот понял, что ему лучше отсюда убраться.
– Я намерен продолжить осмотр, а вы, миссис Карслейк, поработайте вместе с мистером де Вером. Вы окажете ему неоценимую услугу.
– Вы же хотели посмотреть камеру пыток, милорд, – напомнила ему Сьюзен.
– Думаю, что обойдусь, – буркнул Коннот.
Он хоть и заметил ее изумленно приподнятые брови, но не счел нужным ничего объяснять. Весь замок становился одной огромной камерой пыток, когда в нем находилась Сьюзен Карслейк, а еще западней.
Рейском не проявил ни малейшего интереса к клещам и дыбе, так что граф оставил их вдвоем, закрыв за собой дверь.
Уже в коридоре он вдруг сообразил, что они остались наедине, и чуть было не повернул назад, но все-таки заставил себя отойти от двери. Кто знает, может, Рейс спасет его от наваждения. А то, чего доброго, еще несколько дней с этой новой Сьюзен, и он опять будет кувыркаться с ней на песке, причем на сей раз уже ничто не помешает сделать ей предложение и угодить в капкан до конца жизни.
Он вдруг вспомнил, что уже принял решение жениться. На прошлой неделе он был совсем близок к тому, чтобы сделать Анне Пекуорт предложение. С тех пор ведь ничего не изменилось. Она настоящая леди, хорошо воспитана, добра, нежна и имеет внушительное приданое, к тому же понравилась его матери и сестрам. Словом – идеальная жена.
Имелась и еще одна причина, по которой он остановил свой выбор на ней. В начале этого года один из «балбесов», лорд Миддлторп, собирался сделать предложение леди Анне, но потом встретил красавицу Серену и женился на ней. Леди Анна, естественно, была обижена, хоть и вела себя в этой ситуации великолепно. Вот Коннот и решил, что коль скоро лишен способности полюбить, то может занять место Фрэнсиса и жениться на Анне, хотя бы из жалости: к несчастью, она слегка прихрамывала от рождения и поэтому почти не бывала в обществе.
Это было разумное, практичное решение, но тем не менее, встретившись опять со Сьюзен, он почувствовал, что уже не слишком в нем тверд.
Коннот
