Высматривая путь. Том II (СИ) - Борчанинов
Фредерика уселась на услужливо расстеленное покрывало, подогнув ноги под себя, и принялась копаться в корзине. Ведьмак же, привязав к седлу поводья, пустил Василька побродить по округе, а сам уселся рядом, широко раскинув согнутые в коленях ноги. Прислушался, втянул носом воздух и окончательно успокоился. По близости никого не было, а значит, можно даже самую малость вздремнуть.
У травницы сложилось такое впечатление, что собирала их чародейка на несколько дней. Помимо буханки хлеба, яблок, сыра и увесистого куска шпика с луком в корзине еще обнаружился кувшинчик с вином, два деревянных, неглубоких стакана и мешочек со всем необходимым для практики ритуала, над которым Дера корпела в последнее время. И в свете своих «ошеломительных» успехов о том, чтобы опробовать гидромантию она даже и не мечтала.
— Видимо, у Кейры большие планы на этого чародея, — усмехнулась девушка, принимаясь раскладывать все содержимое мешочка перед собой.
Эскель ничего не ответил. Только неоднозначно хмыкнул и засунул в рот травинку. Признаться, ему было немного не по себе. Он не знал, что сказать, не знал так же, что должен сделать, чтобы все получилось так как он планировал. Чародейка даже и словом не обмолвилась, с какого бока подойти к Фредерике, а сам ведьмак внезапно растерял все свои небогатые умения общения с молодыми и привлекательными девками. Хотя, какие же это умения? Шлюхам он платил, и они все делали сами, как и полагается. Бабы деревенские, обычно, тоже сами подходили. Он никогда, ни к одной из них не шел первым, чтобы местные мужики не заподозрили чего и не принялись цитировать свои излюбленные слова про «от оного запаршиветь можно» и «девок от них прятать надобно, ибо охочи они до них сверх меры». Эскель уже заучил эти бредни наизусть. Хотя доля правды, конечно, в них была, но не настолько большая, чтобы с ней считаться. Потому, никогда ни к кому сам не лез, а если уж сами решатся — то так и быть, он не шибко против.
А если брать в учет еще и его последние отношения, чтобы быть до конца честным, то и там он был не то, чтобы большой инициатор. Он лишь как-то намекнул без задней мысли, что Трисс весьма хороша, а она быстро смекнула и первая проявила к нему интерес. Сама назначала их свидания, и сама же открывала для него портал в нужное место. Ему оставалось улыбаться и ублажать.
Но что делать тут, он определенно и точно не понимал. Поглядывал, как Дера возится со своими ритуальными штуками и молчал. Внезапно вспомнил, как обсуждал баб со своими братьями-ведьмаками в стенах родной крепости. Хотя те грязные и избитые остроты, что звучали за столом, вряд ли можно было бы применить хоть частично. Да и назвать Фредерику потаскухой или слабой на передок мамзелью, он не мог. И уж точно не мог схватить ее за задницу или наговорить с три короба, чтобы уж наверняка ноги раздвинула, как предлагал Ламберт. Эскель почесал в затылке и вздохнул. Никаких идей, пока, так и не появилось, оттого решил просто молчать, чтобы ничего не испортить, как умел. Их нынешние отношения пусть и были теплыми, но от тех, желанных, что остались в окрестностях Новиграда — далеки.
Фредерика сделала глубокий вдох, положила на согнутые колени руки, ладонями вверх и прикрыла глаза. Ровно так, как учила наставница. Нужно было сделать все, как раньше: сконцентрироваться, почувствовать энергию вокруг себя, открыть разум и попытаться что-то сотворить. Ведьмак бросил на нее косой взгляд, только намереваясь забросить все свои желания вместе с не начавшимися попытками и завалиться спать, как его взгляд привлекло плечо, выглянувшее из-за сползшего ворота рубахи. Видать, плохо стянула завязки у горла. Но, судя по всему, такое внезапное обнажение ее совершенно не волновало.
Эскель осмотрел острое плечо, и окончательно решив, что была не была — потянул к нему руку. Если уж тот его порыв ему простили, то и этот, наверняка, должны. Немного помедлил, затем едва ощутимо провел кончиками пальцев по гладкой коже. Тут же почувствовал почти неуловимое покалывание и отдернул руку, обеспокоенно взглянув на Деру. Та сидела, не шевелясь, все с тем же умиротворенным выражением лица. Такого раньше ему не приходилось испытывать. Даже с Трисс. Но он так и не понял, почувствовала ли сама Фредерика что-то. И если нет, то для привлечения внимания этого явно было недостаточно. Потому, пришлось ускоренно набраться достаточно смелости и, поджав губы, уже прикоснуться к плечу увереннее. Плавно огладив нежную кожу, он потянул пальцами за ворот рубахи и, вместо того чтобы бесцеремонно стянуть его, поступил с точностью наоборот — прикрыл плечо.
Фредерика лишь блаженно застонала, а внутри Эскеля все оборвалось. Он взглянул на свою руку, затем на травницу и только открыл рот, чтобы спросить, как она заговорила первой:
— Очень необычное ощущение. Твои эманации почему-то ощущаются гораздо сильнее, — она медленно шевелила губами, то и дело срываясь на шепот.
Ведьмак непонимающе осмотрел девушку, сделал глубокий вдох и бесшумно придвинулся чуть ближе, примерно на ширину ладони.
— Интересно, это связано с тем, что я сейчас медитирую? — все не унималась та.
Он поразмыслил еще немного и преодолел последнее небольшое расстояние между ними. Уперся ладонью в настил, за спиной Фредерики, чуть склонился к ней, почти касаясь носом прядей волос, затем нерешительно протянул руку. На мгновение замялся, а когда прислушался к ее размеренному дыханию, осторожно провел пальцами от острого края плеча вверх к шее. Молясь о том, что правильно расценил ее намеки, если это вообще были они.
Дера дернула уголками губ, едва заметно улыбнувшись. Признаться, она после того откровенного разговора с Кейрой о многом успела подумать. Например, о том, что Эскель, в принципе, не так уж и плох, как мужчина, а еще, что из-за своей доброты не причинит ей вреда. Также о том, что тот инцидент исчерпал себя сразу же. Просто с эмоциями и переживаниями они оба долго справлялись. Она тогда не была готова к близости здесь и сейчас, а он… скорее просто был под действием эликсиров или адреналина. С заказа ведь вернулся.
Но здесь и сейчас до боли хотелось, чтобы он сам прикасался к ней. И если тогда он так сдержанно поцеловал ее руку, когда она решила, что больше нет смысла «строить из себя невесть
